Первые дни

Вера Михайловна скоропостижно развелась с мужем. Но в отчаяние впадать не стала, напротив — решила в невестах не засиживаться. Кому-то ведь надо ее «Жигули» обихаживать, на даче хлопотать да и вообще скрашивать жизнь.

Подруги вокруг сочувствовали: теперь выйти замуж — проблема; куда ни посмотри — толпы неустроенных женщин. Но Вера Михайловна к любому делу подходила с трезвым расчетом. Великий закон жизни гласит: если у одного человека возникает в чем-то нужда, то обязательно находится другой человек, готовый ту нужду удовлетворить, — спрос рождает предложение, говоря научно.

Поездила Вера Михайловна по знакомым, навела по телефону кое-какие справки и вычислила, где ей женихов искать. В цирке. Конечно, не среди жонглеров или дрессированных тигров. Просто надо при входе обратиться к билетерше по имени Анжелика Лукьяновна.

Нашла Вера Михайловна ту билетершу, оказалась она весьма импозантной дамой, все понимающей, сообразительной. Поохала, что с женихами нынче положение крайне напряженное, мужчины как явление постепенно уходят из нашей жизни, скоро, того и гляди, на улицах попадаться перестанут. Но помочь обещала, попросив задаток в сумме пятисот рублей и тысячу пятьсот, когда свадьба состоится. Вполне джентльменское соглашение...

В условленный день Вера Михайловна надела неброское платье от Зайцева, слегка тронула за ушками французскими духами и поехала на цирковое представление.

У входа ее встретила Анжелика Лукьяновна, взяла под ручку и повела в зал, прямо к первым рядам. Самые выигрышные места там заняты исключительно мужчинами, и возле каждого — свободное кресло.

Прохаживается Вера Михайловна под ручку с билетершей возле самой арены, а та ей оживленно нашептывает:

— Вот тот, с черными усиками, хоть квартиры и не имеет пока, зато в торговле работает. Справа от него — тот вон, лысоватый, с животиком — начальник главка. При нем — все что положено: машина с шофером, спецраспределитель и прочее. Дальше по ряду смотрите. Видите, клетчатый пиджак? Да-да, тот самый. Кандидат физматнаук. Перспективный. Скоро будет заведовать кафедрой.

У Веры Михайловны в глазах запестрело от дефицитных, гордых собой женихов. Только один скромный мужчина с военной выправкой, сидевший с краю, держался просто и доступно. Он-то и приглянулся больше других. Через минуту Вера Михайловна знала, что ее избранник и впрямь полковник в отставке, овдовевший год назад. Дети у него взрослые, каждый со своей жилплощадью, так что папочкиному счастью препятствовать не намерены. А полковник, хоть и в отставке, но занимает вполне приличную гражданскую должность, бодр и полон планов на будущее.

Рассказала мне эту историю сама Вера Михайловна — дальняя родственница. Иначе бы не поверила, что мужа нашла она столь необычным образом. Слишком уж счастливая, удачная пара у них получилась, будто всю жизнь вместе прожили.

Долго не выходила у меня из головы Анжелика Лукьяновна. Пыталась ее разыскать, да сказали, что уволилась она из цирка и никаких следов после себя не оставила. А жаль. Пригодился бы мне ее компетентный совет. Дело в том, что открывается в нашем городе любопытное заведение — «Служба содействия одиноким людям в создании семьи». Узнать бы от нее, стоящее ли дело — сватовство? Каких талантов требует? Но, увы, не у кого пройти собеседование на профпригодность.

Мне же захотелось попробовать себя в роли свахи. Разве не самое благородное и благодарное занятие устраивать одиноким, тоскующим от неприкаянности людям личную жизнь? Особенно в наше рассудочное, равнодушное к отдельно взятому человеку время?

Помаялась я в раздумьях несколько дней — и все-таки решилась. Солнечным летним утром, когда на душе беспричинно хорошо и самое время начинать новую жизнь, села я в сверкающий чистыми стеклами троллейбус и поехала устраиваться на работу. И не куда-нибудь, а на одну из самых любимых моих улиц — из тех, что почти не изуродованы безликими многоэтажками, не задушены толпами приезжих.

Быстро отыскался двухэтажный особняк под номером двадцать — элегантное, в меру украшенное лепниной строение конца прошлого века. В неосвещенном коридоре никого не было, только откуда-то из глубины доносился голос, отвечавший кому-то по телефону. Пришлось двигаться на звук, рискуя налететь в темноте на угол.

— Сюда, пожалуйста. Последняя дверь налево, — услышала я подсказку. Дверь в конце коридора распахнулась, и в светлом проеме возникла женская фигура.

— Это вы звонили насчет трудоустройства? Лидия Сергеевна, если не ошибаюсь? А я Тамара Ивановна.

Из мебели в комнате оказалось только два стула. На один Тамара Ивановна села сама, на другой, сняв с него предварительно телефонный аппарат, усадила меня.

— Условия у нас походные, — обвела рукой кабинет Тамара Ивановна, — но это временно. Хочу поднять нашу службу знакомств на высший уровень. Чтоб никакого официоза. Понимаете меня?..

Пока я понимала только одно: моя собеседница — сама безукоризненность. Прическа — волосок к волоску, на черной юбочке — ни пылинки; непроницаемое лицо аккуратно оформлено косметикой, выражает вежливый интерес к посетителю. Не администратор, а прямо-таки классная дама. Ее идея насчет службы знакомств высшего разряда мне явно нравится. Иначе и не стоит браться за дело.

Уже через несколько дней я переступала порог особняка в качестве работника брачного бюро. Тамара Ивановна отвела мне светлую комнатку — единственную, где имелись стол и пара кресел. Хоть какое-то подобие серьезного учреждения.

Для начала мне предстояло изучить толстую папку постановлений, протоколов, выписок из решений всевозможных совещаний. Бумаг было много, даже слишком, между тем мысль они выражали одну: нашему многомиллионному городу позарез необходима хотя бы одна государственная служба знакомств. Однако, судя по датам на документах, эта нехитрая истина пробивала себе дорогу несколько лет. Не помогали многочисленные жалобы трудящихся, справки ученых, изобилующие расчетами. Твердой рукой на бумагах было выведено: изучить вопрос более детально и с перспективой на следующую пятилетку, потому как в текущей рассмотрение брачных проблем не предусмотрено.

Довольно скоро от всего этого бумаготворчества у меня разболелась голова, и я отодвинула толстую папку подальше, на край стола. Зато из сумки с удовольствием извлекла кое-какие книги. Взяла в библиотеке все, что имеет отношение к свахам и сватовству. Если не у кого поучиться в жизни, приходится обращаться к классикам.

«А что такое сваха? Сваха — великое слово! Не у всякого хватит ума, как его понимать! Если рассудить хорошенько, так нас бы надобно всякими разными чинами жаловать, вот что я тебе скажу. Нами только и государство-то держится, без нас никакое государство стоять не может. Вот оно какое слово — сваха. Не будь нас, ну и конец, и род человеческий прекратится».

Такими вот рассуждениями подбадривает меня Акулина Гавриловна Красавина, сваха, кочующая из пьесы в пьесу А. Н. Островского и лихо, будто блины, пекущая парочки из неудачливых чиновников и богатых вдовушек. Наверное, она права и сваха — действительно великое слово. Но скажи знакомым, что работаю свахой, чего доброго, узнавать перестанут. Зато консультант-социолог службы знакомств — совсем другое дело.

От чтения пришлось оторваться, потому что дверь кабинета с едва слышным скрипом приоткрылась. На пороге возникла незнакомая мне девушка. Вздернутый носик густо усыпан веснушками, из-под непокорной рыжей челки выглядывают круглые, абсолютно синие глаза.

Что за чудеса?! О нас пока что не ведает даже горсправка, официально открываемся только в сентябре, а сейчас июль; еще грузчики затаскивают по крутой лестнице сейфы и письменные столы, еще пахнет в пустых комнатах свеженаклеенными обоями, и вдруг нате вам — рыжая пигалица уже сидит возле меня, небрежно закинув ногу на ногу.

— Очень интересная у вас работа, — подозрительным тоном заявляет незваная посетительница. Не успеваю и рта раскрыть, как девица переходит в наступление: — Интересная, говорю, у вас работа. А как вы сюда устроились? По знакомству, наверное... Понимаю... У нас все так!

Не сразу, но начинаю догадываться, чем вызвана такая ко мне недоверчивость. Сама наслышана про одиноких женщин, мечтающих работать в брачной конторе кем угодно, хоть уборщицей, лишь бы иметь доступ к хранилищу женихов.

Чтобы рассеять сомнения, как бы невзначай кручу на безымянном пальце обручальное кольцо. Кто бы мог подумать, что оно может меня выручить! Всегда считала себя выше условностей: только обывателю жизненно важно, копируя других, обзавестись золотой меткой на пальце, посвящающей в отряд семейных. Однако теперь металлический ободок придает мне в глазах курносой девицы должный статус.

Бдительная девушка, верно истолковав мои манипуляции с обручальным кольцом, заметно смягчилась:

— Вы что думаете? Обошлись бы и без вашей конторы. Запросто! Если бы друзья не были такими эгоистами. Представляете, у всех полно неженатых приятелей, казалось бы, чего проще — свести в компанию, познакомить... Так это никому в голову не приходит!

Права, ох как права незабвенная Акулина Гавриловна — не обойтись без свахи. И все-таки, почему и по сей день эта фигура многим представляется одиозной, не заслуживающей доверия?

За разъяснением далеко ходить не надо. Только что закончилось совещание по поводу нашей службы знакомств. Среди прочих слово взял известный профессор социологии. Оглядел с трибуны зал, выдержал паузу и с пафосом изрек:

— О чем мы тут толкуем, товарищи? Давайте смотреть правде в глаза: первый штатный состав работников через годик-полтора сядет... Помните скандал в области, когда за женихов расплачивались «Жигулями»?

Между тем мы, этот самый «штатный состав», сидим под носом у профессора и ошарашенно соображаем: что это — шутка или приговор? И берет нас горькая обида. Столь прозорливому профессору с высокой трибуны не разглядеть, что наше место к разряду «тепленьких» не отнесешь. Единицы сотрудников на тысячи посетителей — такова планируемая «мощность» конвейерного сватовства. Нас ждут каторжные нагрузки, тем более что никаких нормативов нашего труда не существует. Никто толком не знает, как квалифицировать наш труд. Кто мы: делопроизводители? труженики сервиса? массовики-затейники?

Такая профессия, как социальный работник, в нашей стране пока в диковинку, тогда как во всем мире давно существует социальный патронаж, занятый судьбами стариков и инвалидов, сирот и больных. Он предусматривает конкретную помощь конкретному человеку. Мы же всегда нацелены на «массовое обслуживание населения». И ничего противоестественного в том не видим. Только в последнее время стало активно употребляться слово «личность», а прежде пользовались формулировками типа «человеческий фактор», «трудящиеся», «народные массы». Каждый из нас сам по себе ничто, винтик в большой отлаженной машине. Эту истину нам вдалбливали с пеленок. И мы уверовали, что только в коллективе на что-то способны. Наши личные беды, переживания, сомнения — ничего не значащие пустяки, даже помеха в победном движении страны к новым производственным достижениям...

Если разобраться, служба знакомств — чуть ли не первая государственная организация, проявившая интерес к личным, житейским проблемам граждан. Неужто до чиновников дошла очевидная истина: что благополучие общества, как ни крути, слагается из маленького личного благополучия каждого?

Чудес, как известно, не бывает. Прозорливость руководящих работников, давших зеленый свет брачным услугам, возникла не от хорошей жизни. Настало время трезво взглянуть на статистику разводов, ужаснуться падению рождаемости и росту числа одиноких людей, пересчитать детей-сирот, брошенных родителями...

Откуда все это?

Можно сослаться на объективные причины. Неотвратимо рушится прежняя — патриархальная — семья, жившая по принципу «человек для семьи». Торжествует новый принцип: «семья для человека». Долой жесткую авторитарность семейных отношений! Даешь свободу личности!

Однако помимо объективных есть и субъективные причины свалившихся на нас бед. Они долго подготавливались целенаправленной антисемейной политикой, неуклонно проводившейся государством. Да-да! Именно антисемейной.

Давайте прикинем, у кого больше шансов продвинуться в карьере, обзавестись приличным достатком: у обремененного семьей и детьми работника или у независимого одиночки, занятого только собой? На чьей стороне одобрение трудового коллектива: на стороне издерганной домашними заботами женщины, которая то и дело сидит на больничном из-за детей, или на стороне активного общественника-холостяка? Кто скорее попадет на Доску почета: передовик производства, регулярно перевыполняющий план, или хороший отец, воспитавший добрых, порядочных сыновей?

Вот и получается, что иметь семью невыгодно, непрестижно. Куда заманчивее свобода и независимость, — весь мир у твоих ног. Незаметно выросли поколения, для которых семья из первейшей человеческой ценности превратилась в досадную обузу. Развестись, бросить нежеланного ребенка, без сожаления отвергнуть чью-то любовь — это сегодня будничные, привычные поступки. Но ведь жизнь должна продолжаться! Должны рождаться дети, причем рождаться в любви, в семье!

Какими мерами надо укреплять семью, поднимать ее престиж? Вопрос вопросов. Все ценности в нашем обществе должны быть пересмотрены, возвращены на подобающие места. Человек из «трудового ресурса» должен превратиться в живую личность — любящую, мечтающую, думающую. Труд по воспитанию детей пора признать наиглавнейшим и наиважнейшим, крепкие семейные узы — решающим условием полноты и осмысленности жизни. Все это прописные истины для любого, кто всерьез озабочен состоянием семьи в нашем отечестве.

Теперь становится ясно, сколь большая ответственность ложится на брачные службы. Но как они будут работать? Каким образом справятся с труднейшей задачей — соединением людей в семейные союзы?

Представим, что холостяк отправляется в службу знакомств. Проходит там положенные формальности и получает квитанцию, в которой обозначено, что гражданин такой-то, внеся определенную сумму, получает право пользоваться брачной картотекой. А далее идут набранные типографским способом строки: «За предметы, взятые на прокат, в случае порчи обязуюсь...»

Не слишком удачный анекдот? Ничуть не бывало! Подобные квитанции мы позаимствовали для образца у служб знакомств других городов. Там они отнесены к... сфере быта. С таким же успехом потенциальные женихи и невесты могли пройти по линии химчистки или прачечной. Какая квитанция попадется...

Можно усмотреть горький символ в том, что живого человека поместили среди вещей и предметов, которые чистят, ремонтируют, берут на прокат. Для чиновника вы — неодушевленный объект, подлежащий «массовому обслуживанию» все равно какого вида.

Руководители сферы быта очень подробно расписали, как, когда и сколько формуляров надо заполнить на каждого холостяка, поступившего в брачное учреждение, но ни словом не обмолвились о том, как надо людей знакомить. Единственный показатель плана — денежная выручка. И ни малейшего интереса к количеству счастливых пар (да и будут ли?).

Наша служба к сфере быта отношения, слава богу, не имеет, но подход Тамары Ивановны все тот же: деньги любой ценой — высокая прибыль!

Трудно понять подобную логику. Мы же не хозрасчетная организация, и смехотворные ставки сотрудников в 120—140 рублей не изменятся, даже если мы будем зарабатывать миллионы. Все-таки зря профессор с ходу записал нас в жулики: никакой личной заинтересованности в выколачивании денег из посетителей у нас нет. Работать сюда пришли чистой воды энтузиасты.

Единственный мужчина у нас в штате — Дима. Усатый красавец баскетбольного роста с мягкими интеллигентными манерами. На четвертом курсе бросил авиационный институт и с головой ушел в психологию. Сейчас заканчивает вечернее отделение психологического факультета. Преподаватели называют его способным парнем, научный руководитель предлагал ему остаться на кафедре, но Дима твердо решил стать психотерапевтом. Его конёк — личностные проблемы; особенно ловко умеет он обращаться с засидевшимися девственниками.

Оля. Историк с университетским образованием. Живая, смешливая, кокетливая. Похожа на шаловливую девятиклассницу. Никому в голову не придет, что ей двадцать пять и у нее есть трехлетняя Дашенька. Одному богу известно, как она одна успевает управляться с ребенком да еще разбираться в кипах социологических анкет, которые она вечно то раздает кому-то, то собирает, считает, выводит графики и таблицы. Хочет провести социологическое исследование о городских холостяках.

Анну Дмитриевну мы прозвали мамой, потому что она старше всех. Обликом напоминает классическую учительницу: аккуратный пучок волос, очки в тонкой металлической оправе, строгий синий костюм. Взгляд внимательный и спокойный. Способна расслабить и разговорить самого скованного и недоверчивого. Прежде читала лекции в пединституте, пока в порядке общественной нагрузки не была направлена в загс — беседовать с разводящимися. И так увлеклась, что без сожаления оставила свою непыльную, престижную работу с солидным заработком и пришла к нам.

Все мы быстро нашли общий язык, даже подружились. А вот с Тамарой Ивановной находить взаимопонимание становится все труднее. В ее обращении с сотрудниками звучат безапелляционные, начальственные нотки. Ее представления об идеальной службе знакомств все больше расходятся с нашими...

Теперь ко мне часто забегает Марина — старинная школьная подруга. Ее контора расположена на соседней улице. У Марины трудное время: разводится с мужем.

— Сегодня в третий раз подавали заявление в суд, — сообщает она мне. — Нас там все уже знают. Секретарша берет от нас бумагу и посмеивается...

— Может, и на сей раз передумаете?

— Нет, устала. Чем чаще, тем бессмысленнее наши ссоры и примирения.

Печальная история, а ведь Маринкиному семейному счастью еще недавно все мы завидовали. Через год после окончания школы она влюбилась без памяти в статного светлоокого художника с русой бородой, бросила институт и счастливой затворницей засела дома. Муж рисует, она — рядом, как верная Муза. Они даже бравировали своей нищетой — ведь она дает столько возможностей для творчества! Щи из крапивы и салат из одуванчиков на обед не только исключительно полезны, но еще и не стоят ни копейки. Дорогой мебельный гарнитур вполне заменит самодельная мебель, сколоченная из досок. Из куска холста получается великолепная юбка. Молодые супруги упивались свободой и любовью три года.

Когда родился Артем, в Маринке что-то изменилось. Посерьезнела, остепенилась. В ней словно заработала другая программа. Она все чаще стала мне жаловаться на неуверенность в завтрашнем дне. Захотелось элементарной свободы в покупках самого необходимого: стали раздражать вечерние туалеты, сшитые из тюлевых занавесок. Помню, когда пришлось отнести в «Букинист» книги, чтобы купить Артему шубку, Марина не выдержала и разревелась.

Муж честно пытался заработать. Если картины пока никто не покупает, можно пойти разносчиком газет. Каждое утро подъем в пять утра, доводящая до отупения сортировка корреспонденции, потом беготня по подъездам. Месяц такой жизни — и бедный художник еле таскал ноги. Друзья посоветовали пойти на овощную базу, где якобы платят сразу наличными и немало. Две ночи сознательный муж разгружал вагоны с мороженой капустой, но когда пришло время получать по нарядам, подвыпивший бригадир заявил, что деньги в кассе кончились...

Не будь этих мытарств, не начались бы у супругов ссоры. Почему так жестоко столкновение с суровой действительностью?

У Марины кончился обеденный перерыв, и она заспешила на работу, а ко мне в кабинет заглядывает очередной визитер. Входит бочком, еще с порога норовит заглянуть в лицо; голос задушевный:

— Лидия Сергеевна, дорогая! Ну зачем нам лишние формальности? Давайте запросто, по-человечески... Подыщите что-нибудь приличное, я в долгу не останусь...

Что тут делать? Возмущаться? Обращать в шутку? Неважная пока из меня сваха. Акулина Гавриловна в таких случаях решительно брала инициативу в свои руки: «Младой вьюнош, чем дарить будешь?» Не дожидаясь ответа, деловито подсказывала: «Ты мне подари кусок материи на платье да платок пукетовый, французский».

Не все, правда, с ходу предлагают взятку. Иные предпочитают действовать методом морального давления. С надменным чванством извлекают красные корочки с золотым тиснением и твердым голосом предупреждают:

— Надеюсь, вы понимаете, что я не стану заполнять ваши анкеты. Попрошу поставить мое «дело» в закрытый спецфонд и организовать индивидуальное обслуживание.

Для таких мы — обслуга, плебс...

Кстати, а как нам величать приходящую публику? Посетители? Слишком казенно, напоминает «прием посетителей по личным вопросам». Тогда, может быть, клиенты? Профессиональные психотерапевты именно так окрестили своих подопечных, но человеку свежему, неискушенному сие словечко режет слух — не в парикмахерскую же, в самом деле, пришел! Есть еще вариант: абоненты службы знакомств. Приемлемо, но длинновато...

Еще одна проблема. Предположим, наш клиент-абонент, подавив душевное смятение и страх (а пока в брачные конторы идут либо в порыве безоглядной храбрости, либо в минуту крайнего отчаяния), входит в наше учреждение. Кто встретит его, до смерти перепуганного, готового опрометью бежать назад, в свою одинокую берлогу? Обаятельная сотрудница, которая, улыбаясь, мягко подтолкнет его к нужной двери, попутно воркуя про полную анонимность обращения, что, впрочем, не отменяет предъявления паспорта и кое-каких справок? Или заменить обаятельную сотрудницу — сколько раз в день придется улыбаться! — приветливым плакатиком при входе, подробно излагающим правила приема в службу знакомств? А может быть, вообще не давать входящему никакой информации — пусть сам соображает, ориентируется? В экстремальной ситуации побеждает, как известно, сильнейший, так что в конце концов к нам попадут настоящие «бойцы»...

Последний вариант госпожа Красавина без сомнения бы отвергла: где это видано, чтобы свахи сложа руки сидели и просителей дожидались! «Ноги с походом, голова с поклоном, язык с приговором» — вот, по ее мнению, первейшие качества...

И хотя мы всё, кажется, продумали, к встрече с некоторыми посетителями оказались неготовыми. Я это поняла, когда в кабинет въехал юноша в инвалидной коляске. Первая мысль: «Что ему тут надо?» Через секунду стало за себя стыдно. Как долго мы делали вид, что инвалидов в нашем сверхблагополучном обществе просто нет, а чтобы они о себе не напоминали, мы надежно спрятали их за заборы специнтернатов и домов инвалидов, лишив права пользоваться наравне с нами благами жизни. Потом пришло удивление: как ему удалось до нас добраться? Представляю, скольких мучений стоило втиснуться с коляской в лифт, еще труднее — спуститься по лестнице, если лифта нет. Как развернуться в тамбуре у выхода, если одна из дверей обязательно закрыта? А наши тротуары без пандусов...

Юноша, по-моему, прекрасно понял мое смятение и заговорил напрямик:

— Знаете, каково в двадцать три года вот так?.. Врачи предсказывают, что с годами будет еще хуже. Я, например, уже не могу рисовать; единственное спасение — в мире грез, в книгах. Понимаю, что обречен на одиночество. Одно скажите: чем пьяницы лучше меня? Почему девушки идут за них замуж? Неужели самое главное — чтобы руки-ноги целы были?

Лепечу в ответ, что поставлю его карту в общую картотеку и не исключено, что какая-нибудь девушка... Он криво усмехнулся: зачем обманываться!..

Этот визит долго не шел из головы. В конце концов решила поговорить с Тамарой Ивановной. Нам нужна специальная картотека для людей с физическими недостатками. Обязательно найдутся и специалисты, готовые помогать инвалидам создавать семьи.

К заведующей я зашла не вовремя. Сидя за столом и оттопырив от старания мизинчик, она красила свои длинные, ухоженные ногти. Не поднимая голову от работы, начальница дала мне возможность изложить суть дела. Когда мое красноречие иссякло и я замолчала, Тамара Ивановна обиженно передернула плечиком и проворковала, закрывая флакон с лаком для ногтей:

— Лидочка, я понимаю и ценю ваши страдания по поводу этих несчастных. Но представьте: наш милый, уютный особняк, который я с таким трудом выбивала у исполкома, заполонят убогие. К нам же после этого приличная клиентура не пойдет! Идите и спокойно работайте. Не берите на себя лишнего. Я уж как-нибудь сама разберусь...

Тут зазвонил телефон, и Тамара Ивановна с явным облегчением переключилась на разговор с приятельницей.

Анкета

Сегодня у нас маленький урок. Мы осваиваем анкету, которую предстоит заполнять абонентам. В ней сто шестьдесят два (!) вопроса. Первые достаточно просты: дата рождения, рост, вес, жилищные условия. Но чем дальше, тем больше анкета походит на допрос: как насчет употребления алкоголя? дополнительных заработков и образцового порядка в квартире? как и с кем проводите свободное время?

Есть и примечание, в котором указано, что отвечать следует без утайки, не привирая и не приукрашивая, дабы не искажать у абонентов представление о вашей персоне. В самом конце анкеты помещены настоящие головоломки:

«Вы хотите купить мебельный гарнитур, а сбережений нет. Как вы поступите: введете на несколько лет режим строжайшей экономии или отложите мечту до лучших времен?» «Согласны ли вы с утверждением: «Если правда на моей стороне, то не следует уступать?» И далее в таком же духе.

С непривычки даже нам, сотрудникам, нелегко продраться через эти дебри. Потренировать нас вызвался сам разработчик анкеты — Виктор Серафимович, с ходу переименованный нами в Херувимыча. Никто толком не знает, как его анкета попала в нашу службу. Просто в один прекрасный день Тамара Ивановна плюхнула на стол кипу свежеотпечатанных карточек — смотрите, изучайте.

У меня анкета сразу вызвала раздражение своей неуклюжей категоричностью. Почему она требует дать однозначный ответ на все случаи жизни, будто человек, как робот, действует по одной и той же схеме? Но мало ответить на вопросы в столбике анкеты под названием «Я», следует тут же вернуться к началу и повторить всю процедуру, после чего заполнить колонку «Партнер». Получается что-то вроде «заказа» на мужа или жену, помните, как в известной песенке: «Если я тебя придумала, стань таким, как я хочу...»

Не утерпев, поднимаю руку для вопроса:

— К чему такая сложная, «двойная» бухгалтерия?

Херувимыч, кашлянув в кулак, начинает с энтузиазмом объяснять:

— Все очень похоже на обмен квартир. Представьте, что абонент нашел подходящий вариант, простите, кандидатуру. Удачный ли он сделал выбор? Берем его собственную анкету, находим в ней колонку «Партнер» и совмещаем ее с колонкой «Я» в выбранной карте. Короче говоря, соответствует ли его «спрос» имеющемуся «предложению». Понятно?

— Не совсем. Мы что же, так прямо в лоб станем считать совпадения и расхождения?

— Именно! — Херувимыч обрадовался моей понятливости и заговорил с еще большим воодушевлением: — Нам нужно только подвести баланс. Чем больше пунктов в колонках совпадает, тем благоприятнее прогноз. Погодите, скоро подсчет мы доверим машине, — она исключит не только ошибки, но и малейшую субъективность!

Занятно! Любой студент психологического факультета знает: подобно тому как невозможно изобрести вечный двигатель, нельзя, слава богу, вывести формулу человеческой совместимости. Отношения двоих — всегда тайна, всегда самостоятельное, личное творчество. Мы с безупречной точностью, до десятого знака после запятой вычислим идеальную пару, а при знакомстве их будет тошнить друг от друга...

Для Херувимыча это не аргумент. Все зависит от программы, которую заложат в машину, считает он. И чтоб побольше был банк данных, — тогда проблема одиночества будет решена сначала в масштабах нашего большого города, а потом и всей страны. Он развернул перед нами лист ватмана, сплошь исчерченный квадратиками и кружками, соединенными между собой разноцветными стрелками. Так в мечтах Херувимыч представляет себе универсальную сваху будущего. В своем электронном чреве она сосредоточит информацию обо всех женихах и невестах нашего необъятного государства, и достаточно будет сделать запрос, чтобы через считанные минуты на перфоленте появились выходные данные суженой или суженого. Все очень просто, и никаких тайн!..

Почему-то вспомнилось изречение, выученное еще в школе: «Мы не можем ждать милостей от природы...» Наши поколения выросли в непоколебимой уверенности, что человеку не обязательно познавать сущие законы бытия. Он — венец природы и может создавать свои собственные законы. Он может повернуть вспять реки, сровнять с землей горные вершины или, скажем, обязать всех влюбляться согласно заложенной в ЭВМ программе...

Между прочим, у Херувимыча много сторонников. Каждый день приходится отбиваться от назойливых вопросов посетителей: «Когда подбор кандидатур начнет делать машина?» Один нервный гражданин долго возмущался в коридоре:

— Уж если мы корабли в космос научились запускать, неужели такой мелочи одолеть не можем?

И я его хорошо понимаю: кому охота нести ответственность за свои поступки, куда проще свалить все на ЭВМ, пусть она и дает твердую гарантию.

А как решали раньше подобные проблемы? Первая волна брачных объявлений в России пришлась на десятые годы нашего столетия. Тогда выходило 11 специализированных брачных газет — в Петербурге, Москве, Одессе. Любопытство публики к сокровенным сторонам жизни человека доходило до необычайных размеров: достаточно ознакомиться с рисунками и анекдотами, коими щедро снабжались брачные листки.

Внимания заслуживают сами объявления, поскольку за ними угадываются реальные, порой весьма самобытные натуры. Бросается в глаза явное преобладание мужских объявлений (в ту счастливую эпоху активная роль в обществе еще принадлежала представителям сильного пола...). Знаменательно, что текст чаще начинался с описания партнера (а не собственной персоны, как в современных брачных объявлениях), при этом авторы соревновались в пышности и вычурности выражений:

Все противно мне на свете, коль подруги жизни нет.

Отзовись же, дорогая, дай свободно мне вздохнуть,

Чтоб могли рука с рукою мы пройти житейский путь!

Вот такой невесты милой А. М. К. давно уж ждет,

Он в Москве на Красносельской 38 лет живет.

Изящная, веселая, хорошенькая юная фея, жизнь для которой — темный лес, а люди — звери и чудовища, хотела бы встретить принца, сумевшего создать волшебный мир и найти аленький цветочек счастья.

Где ты, доля моя, бродишь?

Не докличусь я тебя.

Откликнись! Молодая, обеспеченная (40 тысяч) старообрядка. Не придется раскаиваться. Тайну гарантирую. Цель — замужество.

Если отвлечься от лирики и попытаться определить, что считают необходимым сообщить о себе мужчины и женщины, то получится следующая картина:

Мужчины

1. Возраст

2. Доход

3. Характер

4. Национальность

5. Внешние данные

6. Образование

7. Социальное происхождение

8. Рост

Женщины

1. Возраст

2. Внешние данные

3. Национальность

4. Социальное происхождение

5. Доход

6. Характер

7. Прошлое

8. Образование

Наши прабабушки еще не вкусили эмансипации, поэтому внешность почитали первейшим женским качеством, а образование — последним. Прадедушки, как и подобает, самым главным показателем мужской состоятельности считали денежный доход, поэтому брак рассматривали как «выгодное дело». Сквозь сентиментальность объявлений недвусмысленно проглядывает голый расчет: «Граф, красивой наружности, 30 лет, представительный, желает познакомиться с богатой дамой, сословие и возраст безразличны. В случае обоюдного приятного впечатления готов жениться».

«Очень желаю выйти замуж за богатого старика, я молода, интересна, хорошо сложена, умею любить и внести в нашу серенькую жизнь много светлого и хорошего, хотя и огорчить могу тоже, но это очень редко».

Сегодня подобная откровенность не принята. В анкете вместо прямого вопроса о зарплате и других источниках дохода фигурирует несколько наводящих: «Какой минимальный доход на члена семьи считается необходимым?», «Имеете ли дополнительный заработок?»

Мы с детских лет усвоили мудрость, что не в деньгах счастье. Очень удобная, надо сказать, мудрость. На нее можно спокойно списать наши многие бытовые тяготы...

Однако современных холостяков и вправду не слишком волнует доход будущего брачного партнера. Главной валютой является, пожалуй, возраст. Особенно для женщин. Чем менее выигрышные данные у потенциальной невесты, тем охотнее она ищет знакомство с мужчиной, намного старше нее. Предпочтительным спросом пользуются женщины без детей; среди тех, у кого один ребенок, в выигрышной ситуации оказывается мама с дочкой (сыновья хуже привыкают к новому папе); наконец, двух-трехдетные мамаши имеют самый маленький шанс. К женихам, ввиду их «дефицитности», требований гораздо меньше, однако выше других ценятся те, кто имеет квартиру, свободен от вредных привычек и может похвастаться высоким ростом.

Во всех странах мира физическим данным партнера нынче уделяется особое внимание. Скажем, в США вопросники для клиентов служб знакомств подробно выясняют внешность, вес, цвет волос и глаз, расовую принадлежность. Женщины обязаны указать размеры бюста, талии и бедер.

— Виктор Серафимович, почему в анкете вы не даете возможности подробно описать фигуру? Что это за формулировки: «полная», «средняя», «худощавая»...

Кокетливая Оля неспроста задала сей провокационный вопрос. Дошел слух, что Херувимыч холостяк и побаивается женщин. Он и в самом деле опешил от Олиной выходки: снял и зачем-то долго протирал носовым платком очки, потом откашливался, глядя в пол:

— Ну... Как-то не принято... Ведь можно же написать: «Имею хорошую фигуру».

— Хорошая фигура — понятие растяжимое. Вам, например, какая нравится? — Оле, видно, захотелось вконец смутить Херувимыча, но мы на нее осуждающе зашикали.

При чем здесь этот стыдливый математик? Сколько десятков лет мы жили в бесполом обществе, где разница между мужчиной и женщиной яростно вытравлялась. Мы уверенно чувствуем себя в общении в роли коллег по работе, гражданина и гражданки. Но упаси Бог взглянуть друг на друга с позиций подовой принадлежности — моралисты закричат: «Разврат!» Мужчины разучились ухаживать и говорить комплименты, женщин осуждают за кокетство. Попробуй она одеждой ли, поведением ли подчеркнуть свою женственность — таким словечком обласкают, что навеки залезешь в глухой деловой костюм, а косметику отправишь в мусоропровод.

Тут попался мне любопытный документ — заявление молодого рабочего Прохоровской мануфактуры в ячейку РКСМ: «Замечено много случаев, когда наши комсомолки, — пишет он,— прибегают к штукатурке своего лица: другими словами говоря, накрашивают губы, брови и ресницы и сыпят неимоверное количество пудры. Следовало бы бюро ячейки предупредить подобных комсомолок от порчи лица, а главным образом, своей нравственности».

Смешно? По-моему, не очень. Почему и сегодня с трудом пробивает себе дорогу «смелая» мысль о том, что обаяние и привлекательность не только не мешают, а даже помогают успешно жить и трудиться? Наконец-то мы отважились на собственные конкурсы красоты. Вот где аукнулись последствия многолетнего «высоконравственного» пуританства: большинство соискательниц громкого титула королевы красоты, выходя на сцену, демонстрировали зажатость и неуверенность, нехватку грации и вкуса, неумение от души веселиться, раскованно общаться и мило кокетничать — словом, вести себя, как подобает очаровательной половине человечества.

Напрасно Херувимыч сбрасывает со счетов внешний облик абонента, в нашем деле он может сыграть решающую роль. Кое-кто из посетителей прямо заявляет:

— Что вы мне какие-то бланки под нос суете, лучше дайте одним глазком на живого человека взглянуть — и сразу все понятно.

Конечно, смотрины устраивать ни к чему, а вот показать видеоролик, в котором женихи и невесты двигаются, рассказывают о себе, улыбаются, то есть ведут себя естественно, как в жизни, думаю, не помешало бы. Многих разочарований и нечаянных обид удалось бы избежать этим нехитрым путем. Но, увы! Такая дорогая услуга нам пока не по карману. На видеоаппаратуру в бюджете не предусмотрена статья расходов. Может быть, в неопределенном будущем, когда разбогатеем...

Если бы я составила анкету, то сделала бы ее очень коротенькой, всего из нескольких вопросов: возраст, рост, место проживания, наличие детей, профессия. Вполне достаточно для общего представления. Остальное — при личной встрече. Пусть абонент целиком возьмет на себя труд по доскональному изучению характера и привычек выбранного партнера, его взглядов на семейную жизнь, а также на внутреннюю и внешнюю политику... Иначе мы скоро совсем разучимся общаться друг с другом.

Кстати, зря Херувимыч думает, что сто шестьдесят два вопроса дадут исчерпывающий портрет человека. По-моему, за частоколом цифр мы похороним индивидуальность. Вместо того чтобы дать возможность каждому выразить себя, мы подгоняем всех под некий общий знаменатель. Примерно так же поступают с брачными объявлениями: искренний, эмоциональный монолог превращают в две-три ничего не говорящие фразы. За унифицированными строчками текста надо разглядеть живого человека. Тут все определяют жизненный опыт, запросы и ожидания, наконец, развитость воображения. Как-то мне рассказали про любопытный эксперимент: нескольким женщинам отдельно прочитали одно и то же мужское брачное объявление и попросили описать его автора.

Вот текст объявления: «Моложавому седеющему мужчине 42 лет, рост 187 см, любящему музыку, умеющему водить машину, понравилась бы спокойная мягкая женщина, не склонная к разбрасыванию».

А вот кого увидели женщины: «Это порядочный, морально зрелый человек с сильным характером и серьезными намерениями». «Сразу чувствуется любимец женщин. Он, наверное, элегантен, привык следить за собой, склонен к сентиментальности». «По-моему, этот человек хочет повыгоднее устроиться в жизни, — не зря намекает про умение водить машину, а жена ему нужна безропотная, в качестве домработницы».

Какие веские, основательные суждения, а ведь автор объявления мог вкладывать в свои слова совсем иной смысл. Нужно учесть и редакторскую правку. Многие даже не догадываются, насколько меняется при этом первоначальный текст. Скажем, женщина сочинила следующее:

«Мне 53. Природа наградила хорошим здоровьем, даром выглядеть моложе своих лет, симпатией... А счастье... это веление судьбы. Его нет без преданного друга, защитника. Я вдова, дети взрослые, семейные. Образование среднетехническое (конструктор). Рост 170, фигура хорошая, шатенка (цвет волос естественный), характер справедливый, но уступчивый, мягкий. Живу в скромной однокомнатной квартире. Люблю природу, спорт (в прошлом занималась), музыку, литературу и прочее в меру, но более всего я «домашняя». Если предназначен судьбой, отзовись, современный рыцарь не старше 65 лет, с внутренним обаянием — добротой, честностью, разумным взаимопониманием и культурой поведения, одинокий, не знающий заботы, внимания, душевной теплоты, желающий обрести их и готовый ответить тем же».

Не знаю как другие, а я хорошо представляю себе эту симпатичную женщину с запасом оптимизма, бодрости, не лишенную чувства юмора. Теперь посмотрите, во что превратилось ее объявление после правки:

«53 лет, 170 см роста, образованная, вдова, имеющая квартиру в крупном городе, хочет познакомиться с одиноким мужчиной не старше 65 лет». Какое представление можно вынести из этой скупой информации?

Работники брачных газет оправдывают свое стремление к стандартизации объявлений тем, что единообразие уравнивает в шансах всех абонентов, независимо от их литературных дарований. Но ведет ли такое уравнение к истинной справедливости? Ведь если помочь каждому максимально проявить свою индивидуальность, читателям брачных газет будет гораздо легче найти «своего» суженого.

Впрочем, философствовать поздно, анкета существует, и с ней нам предстоит работать. Тамара Ивановна выдала каждому из нас по нескольку экземпляров, чтобы дома потренировались в заполнении.

В тот же вечер я раздала знакомым анкеты и попросила заполнить их шутки ради. Через пару дней появились первые мнения. Сначала позвонил знакомый журналист и возбужденно прокричал в трубку:

— Гениально! Твоя дурацкая анкета прямо-таки к стенке приперла: выворачивай все свое нутро, да и только! Знаешь, до этого как-то времени не было в себе копаться, хотя бы простенький планчик на предстоящую жизнь составить. Теперь хоть ясно, почему все у меня идет наперекосяк...

Потом подала голос симпатичная семейная чета. Супруги были в полной растерянности: судя по анкете, они абсолютно не соответствуют друг другу, но, не подозревая об этом, умудрились двенадцать лет прожить в любви и согласии...

Наконец, постучала в дверь соседка по лестничной площадке — робкая, нескладная студентка медучилища. Они с мамой до часу ночи просидели на кухне, обсуждая качества будущего мужа. На бумаге-то все легко и гладко, а где в жизни такого найдешь?

Очередь

По утрам я вечно опаздываю. Но как бы ни торопилась, прежде чем повернуть за угол, к крыльцу нашего особняка, невольно замедляю шаг. Знаю: пока я, появившись из-за поворота, пройду несколько шагов до входной двери, мне в спину вопьются десятки женских глаз. Настороженных. Оценивающих. Враждебных. Так глядят из длинной, изнуряющей очереди на продавщицу. Собственно, мы ничем не отличаемся от ГУМа, поскольку владеем дефицитом похлеще французской косметики или японской аппаратуры — дополнительным шансом выйти замуж.

Мне почему-то всякий раз неловко перед этими женщинами, гуськом стоящими перед входом. На дворе зима, наш переулок насквозь продувается, а многие стоят уже давно. И тем не менее, нырнув внутрь, я поспешно закрываю входную дверь на задвижку — таков наш уговор. Нет, поначалу мы сердобольно пускали в помещение тех, кто пришел до открытия. Сначала несколько человек, постепенно их число увеличивалось. Наконец, мы заметили, что напористые женщины с неотвратимостью снежной лавины заполняют оба этажа в нашем скромном по размерам здании. Они без стеснения проникают во все закоулки, просовывают головы в двери кабинетов, чтобы спросить о какой-нибудь ерунде, бесцельно топчутся в холле, нарушая его респектабельный вид. Мы, не успевая сбросить пальто, вынуждены с ходу включаться в работу.

В один прекрасный день Галка (ей доставалось больше всех, потому что приемная у самого входа) взбунтовалась:

— Хватит! Имею я право до начала рабочего дня причесаться и навести марафет без свидетелей?

Тут мы почувствовали, что и сами мечтаем об этом. В конце концов, никто не заставляет посетительниц приходить в такую рань. К чему нездоровый ажиотаж? Пусть уж все будет, как в магазине, когда очередь терпеливо ждет открытия.

Ровно в девять утра дверь открывается, и мы имеем возможность наблюдать захватывающее зрелище: прилично одетые женщины, тесня друг друга на узкой лестнице, перепрыгивая, насколько позволяют каблуки и узкие юбки, через ступеньки, устремляются к приемной. За считанные минуты у приемной образуется очередь, которая не исчезнет до самого закрытия.

Воистину, времена меняются с головокружительной быстротой. Более десяти лет назад в нашей стране впервые были напечатаны брачные объявления. Какой шквал яростных споров они вызвали! Иным казалось, что рухнули все нравственные устои. А сегодня за женихов разве что не дерутся...

И почему на долю женщины всегда выпадают тяжелые испытания? В брачных заведениях соотношения между мужчинами и женщинами, желающими создать семью, прямо-таки удручающие: на жениха приходится чуть ли не десять невест! И это при том, что, по заверениям демографов, в жизни все обстоит гораздо лучше: среди тех, кому меньше тридцати, одиноких мужчин больше. Правда, с возрастом их число убывает и холостячек становится примерно в два-три раза больше, чем холостяков, но не в десять же раз, как в нашей службе! Так что клиенткам приходится быть напористыми и предприимчивыми.
Утренние посетительницы, как правило, спокойны и миролюбивы. Листают газеты, тихо перешептываются или просто подремывают в креслах. Заглядываю в приемную за чистыми анкетами. Галка на свежую голову работает четко и быстро. Одной рукой выписывает квитанцию, другой листает журнал, подбирая свободный сеанс, попутно, прижав подбородком к плечу телефонную трубку, кому-то терпеливо втолковывает:

— Да-да, от метро недалеко... Всех принимаем — от двадцати трех лет до бесконечности... Да, с девяти утра до девяти вечера, кроме воскресенья...

У меня сегодня анкетирование. Первые две клиентки попались самостоятельные и понятливые, без моей помощи разобрались в головоломке вопросов. И слава богу. Настроение с утра отвратительное, никого видеть не хочется. Зачем я согласилась вчера пойти с Маринкой в суд? Уж очень она меня уговаривала: дескать, никогда не разводилась, страшно, нужна моральная поддержка... А мне показалось, ничуть не страшно, даже смешно. Будто все играют в какую-то нелепую игру.

Перед залом суда на косяке двери кнопкой пришпилен список разводящихся пар, в скобках указано время. На каждую пару отводится пятнадцать минут. Наверное, ровно столько нужно судье, чтобы заполнить все бумажки и сказать положенные по ритуалу слова.

Всех разводящихся разом собрали в судебном зале. Усадили, как школьников, на скамейки и стали по очереди вызывать «к доске», то есть к судейскому столу. Взрослые мужчины и женщины, вжав головы в плечи, как нашкодившие двоечники, должны были прилюдно отчитываться в допущенных ошибках в семейной жизни, как есть выкладывать самые стыдные, самые отчаянные свои поступки. Иные, забывшись, даже в перепалку вступали друг с другом, уж совсем наглядно демонстрируя присутствовавшим безнадежность своих отношений. Театр, да и только! Но публика не торопилась веселиться. Каждый зритель в свое время тоже становился актером этой абсурдной пьесы...

Марина с мужем стояли в списке последними, так что мы посмотрели все акты спектакля. Бросалось в глаза, что далеко не все жаждут развалить семью. Вон гражданин с тройным подбородком и орлиным носом. Видно, что у него взрывной, вспыльчивый характер. Наверное, решил проучить свою строптивую женушку. Та сидит потрясенная, никак не может сообразить, почему здесь очутилась. Надо бы судье не брать заявление у вспыльчивого мужа, а поговорить с ним спокойно, расслабить, умиротворить, пофилософствовать о суетности многих наших поступков, заслоняющих главные ценности семейной жизни.

Или вот эта трогательная юная пара. Наверняка поскандалили из-за пустяка, но каждый пошел на принцип: ни за что не уступлю первым, хоть разводись! А теперь перепугались, не знают, что делать. Судье бы поднять на минуту голову от писанины, взглянуть по-отечески на неразумных голубков и выставить за дверь.

Необъятных размеров энергичная дама в высокой, похожей на детское ведерко мохеровой шапке, по-моему, выбрала развод как самое сильное средство воздействия на мужа — хилого, костлявого, неврастеника, по самые уши утонувшего в пиджаке, который ему явно велик. Его хорошо юридически подкованная жена сейчас возьмет справку о решении суда признать брак недействительным, что разводом еще не является, и будет при малейшем неповиновении мужа трясти ею перед мужниным носом, грозясь немедленно бежать в загс, чтобы с помощью этой бумажки поставить в паспорте печать о разводе, — и тогда конец!

Маринкино дело рассматривали уже в пустом зале. До начала обеденного перерыва оставалось семь минут. Судья нервничал, мы тоже. К обоюдному облегчению, процедура свелась к нескольким несвязным междометиям разводящихся и к яростной писанине судебных работников, не желавших укорачивать свой обеденный перерыв.

Бывший Маринкин муж, не попрощавшись, побежал по лестнице вниз, к выходу, а мы задержались у красиво оформленного стенда, подробно объясняющего закон о порядке расторжения брака. Запомнилась строчка, гласящая, что каждая сторона должна доказать обстоятельства, на которые она ссылается при возбуждении дела, и если доказательств нет или недостаточно, дело необходимо отложить.

Пока я изучала стенд, Марина почему-то принялась «наводить марафет», подозрительно часто хлопая ресницами и шмыгая носом.

Тут в голову мне пришла блестящая идея. Подруге нужно сейчас на что-нибудь переключиться, лучше всего, завести роман. Она ведь теперь свободная женщина! Запишу ее к нам в картотеку как заманчивую невесту: молода, красива, женственна, с хорошим характером, хозяйка отменная. Найдем достойного претендента.

Сначала моя идея показалась Марине дикой. Но всю дорогу от суда до дома я упражнялась в красноречии, доказывая, что, обратившись в нашу брачную контору, Маринка ничего не теряет. Наконец она согласилась. Жду ее сегодня.

Прошел час. Мои клиентки благополучно заполнили анкеты, оформили квитанции, показали мне свои документы, удостоверяющие, что они не замужем, имеют прописку в нашем городе и честно трудятся в народном хозяйстве. Мне остается вклеить их фотографии в карту, предназначенную для показа в картотеке. С этой минуты они становятся полноправными членами службы знакомств.

Примерно с обеда в очереди начинают появляться нетерпеливые. Их легко отличить по тому, как они с тяжкими вздохами ежеминутно поглядывают на часы, нервно теребят книгу, в которую не могут вчитаться. Кто-нибудь заводит разговор на подходящую тему:

— ...Знаете, видный такой мужчина, с усами. Говорит: «Вы мне понравились, хочу с вами познакомиться, потому что живу одиноко».

— А вы ему?

— Я? Молчу...

— Ну, он вас пригласил в кино, в театр?

— Вы что! Ему пост покидать нельзя, он регулировщик движения. И я очень торопилась. Дали зеленый свет, я успела только посигналить на прощание.

— Давно это было?

— Утром сегодня.

— Где?

— На Ленинском.

— Я тоже на машине, может, съездить прямо сейчас...

— И что она так возится? Неужели долго квитанцию выписать!

— Не говорите, безобразно работают.

Галка прекрасно чувствует нарастание раздражительности за дверью. Но что поделаешь, если к вечеру, как назло, идут самые трудные посетители.

В Галкины обязанности не входит ведение душеспасительных бесед с клиентами. Для этого предусмотрена их встреча с психологом, и не одна, если понадобится. Ее же задача заполнить все положенные бланки и карточки, получить деньги — чисто бюрократическая работа. Но именно ей приходится принимать на себя первый удар. То ли внешность у нее подкупающая (вся она какая-то уютная, мягкая, с располагающим к доверию носиком-пуговкой), то ли клиент, намаявшись в очереди, не в силах больше молчать, но только, усевшись возле ее стола, практически каждый рассказывает про свою несчастную жизнь. Хоть романы пиши! И Галка кивает сочувственно, хотя слышит возмущенный гул очереди за дверью. А как прервешь исповедь настрадавшегося человека? Может, ему больше негде выговориться...

По сути дела, Галка, будучи по образованию бухгалтером, ведет первичный психологический прием, который психотерапевты считают одним из самых трудных видов работы.

Почему к концу дня продавщица кидается на покупателей, взвивается до небес от малейшего замечания? Раньше бы мне и в голову не пришло оправдывать ее хамство. А теперь я прекрасно понимаю, что на исходе ее душевные силы. Далеко не с каждым покупателем приятно общаться, а надо терпеть и вязкие, и колючие, и взвинченные биополя, причем на протяжении целого рабочего дня, да так, чтобы ни один мускул не дрогнул на твоем приветливом лице. Нереально...

В последнее время я занялась изучением торговой психологии, обучающей работников прилавка правильной реакции на покупателя. Скажем, мотает тебе душу капризный гражданин, а ты, вместо того чтобы вступать с ним в конфликт, неразумно тратя свои нервные клетки, начни пристально изучать пуговицу на его пальто. Разглядывай ее, родную, со всех сторон, любуйся цветом и переливом, гадай, из какого вещества она сделана, только не вслушивайся в обидные слова, пропускай их мимо ушей. Или представь, что поток обвинений, щедро льющийся на твою голову, скользит по тебе, как по громоотводу, в пол, не затрагивая жизненно важных центров.

Эти советы помогают мне все больше. Первые дни меня переполняло чувство любви к человечеству, желание во что бы то ни стало помочь всем, кто к нам обратится. Однако наплыв нуждающихся быстро нарастал, соответственно порция внимания и заботы, предназначенная каждому, автоматически уменьшалась. Оказывается, любовь к человечеству, поставленная на конвейер, быстро иссякает. Обычно я стараюсь философски относиться к человеческим слабостям: сама далеко не идеал. Но когда ежедневно имеешь дело с потоком людей, то начинаешь походить на перенасыщенный раствор, который не в силах более поглощать скверные характеры и дурные манеры. На смену былой доброжелательности начинают приходить раздражительность и усталость...

Пришла Марина. Глаза припухшие, лицо хмурое:

— И зачем я только согласилась? Ну что мне в вашей конторе делать?

— Как что? Жениха себе выбирать. Смотри, сколько их у нас.

Я достала несколько самых увесистых папок с картами абонентов мужского пола. Папки пронумерованы по возрасту, росту, образованию жениха. Последняя цифра в шифре — единица или двойка. Единица говорит о том, что мужчина категорически отрицает у будущей невесты ребенка. Двойка, напротив, свидетельствует о чадолюбии жениха, о его готовности воспитывать чужое дитя. Именно такие и нужны Марине. Кроме того, выберем красавцев повыше ростом, да чтобы с образованием. Усаживаю подругу в укромном уголке изучать содержимое отобранных папок.

А у меня очередная партия новичков. Длинноногий симпатичный брюнет в белых джинсах, лет двадцати семи (и чего таких к нам заносит?), и кряжистый, как будто из монолитной глыбы высеченный, неулыбчивый мужчина зрелого возраста. Чувствую, что со вторым клиентом придется помучиться. Стараюсь обращаться к нему как можно приветливее, документы проверяю незаметно, отвлекая пустяковыми вопросами. Но он не хочет принимать мой шутливый тон, отвечает с тяжеловесной угрюмостью:

— Виктором Семеновичем меня зовут. Четыре года как развелся. Все ждал, чтобы служба знакомств открылась, я человек серьезный, просто так к женщинам не подхожу. Скажите, в течение какого срока вы обязуетесь подыскать мне хорошую супругу?

Не знаю, откуда пошел миф о том, что одинокий человек — существо робкое и беспомощное, погибающее без нежного обхождения. В нашей службе такие, во всяком случае, не попадались. Наш одинокий — личность предприимчивая и деловая. Ему не жалость подавайте, а услугу, оплаченную по прейскуранту.

Безуспешно пытаюсь объяснить Виктору Семеновичу, что никаких гарантий, а тем более сроков мы дать не можем.

— То есть как? — покраснел от возмущения, сердито засопел нетерпеливый жених. — Для чего же тогда вас открыли? За что зарплату получаете? Развели тут дармоедов, морочат честным людям голову!

Спаси меня принцип громоотвода, помоги пропустить мимо ушей поток нелепой брани! Разве не ясно, кто передо мной? Раньше этому гражданину некого было винить в своих жизненных неудачах, а теперь (какое счастье!) во всех смертных грехах будет повинна наша брачная служба, коль за оговоренную сумму взяла на себя ответственность за личную жизнь абонента.

Знаю, как будет складываться у нас судьба Виктора Семеновича. Не будут его выбирать в картотеке — он заявит, что мы его карту в самый угол поставили. Ответят отказом на его приглашение познакомиться — упрекнет, что не сумели убедить женщину в его несомненных достоинствах. После первой встречи знакомство оборвется — настрочит жалобу, что набрали в картотеку вертихвосток...

К счастью, второй мой клиент оказался нормальным, понимающим человеком, кандидатом наук. Со мной он разговаривал почти шепотом, то и дело озираясь на багрового от возмущения соседа.

— Понимаете, у меня совершенно нет времени, — объяснял он мне. — Просиживаю в лаборатории допоздна, потом бегу к родителям — у них здоровье неважное. Где и когда знакомиться? Флиртовать с лаборантками или аспирантками? Еще пришьют аморалку.

Такие, как этот симпатичный молодой человек, вполне могут рассчитывать на успех. Он из тех, кто знает, чего хочет, и не будет распыляться.

Пока абоненты заняты анкетой, подхожу к Марине. Она отложила в сторону карты и, глядя в окно, о чем-то задумалась.

— Ну, как твои дела? Выбрала?

От неожиданности Марина вздрогнула и посмотрела на меня непонимающим взглядом.

— Что? Ах, да... Нет, ничего я в этих твоих картах не понимаю. Указывают о себе всякую чушь, а главное-то не укажешь.

— Это ты о чем?

— Как из твоей анкеты узнать, готов ли человек к семейной жизни?

— Там же есть пункты...

— Что пункты! Может, он и строит грандиозные планы на будущее, а в жизнь их претворить не способен. Может, при первых трудностях испугается, убежит к маме, к друзьям, к другой женщине...

Да, невесело Марина смотрит теперь на мужчин. Трудно ей будет найти себе пару. Но в принципе она права. Любой механизм устроен в миллион раз проще человека, но и он не будет работать, если какие-то детали в нем не отлажены, плохо пригнаны. Что тогда говорить о взаимной притирке мужа и жены, о муке привыкания, приспособления к супружеским ролям. Кто заранее готовил нас к таким испытаниям? Кто втолковывал, что по глубине погружения друг в друга супружеское общение, наверное, не имеет себе равных, поэтому требования друг к другу здесь особенно высоки и неумолимы?

И все-таки отчаиваться глупо. На свете много замечательных мужчин и женщин, созданных для семейного счастья. Есть такие и в нашей картотеке.

— Ну хоть кто-то тебе приглянулся?

Марина полистала карты, выудила откуда-то снизу одну из них:

— Вот это вроде бы ничего. Ты его не знаешь?

Нет, мужчина на фотографии знаком мне не был. Внешность у него действительно располагающая: мягкий, умный взгляд, приятная улыбка; естественный и открытый человек, что сегодня чуть ли не редкость.

— По-моему, вполне подходящий, — одобрила я выбор подруги. — Прямо сейчас направим ему приглашение на свидание. Жди через недельку звонка от кавалера.

Маринка иронично фыркнула, но я почувствовала, что избранник ее действительно заинтересовал и эту неделю она будет пребывать в романтическом настроении ожидания. Вот и замечательно, отвлечется от мрачных мыслей.

Пора возвращаться к моим клиентам. Молодой кандидат наук давно справился с анкетой, сидит со скучающим видом. Отпускаю его. Зато анкета Виктора Семеновича вызывает ужас. Вся исчеркана ядовито-зеленой шариковой ручкой, на полях какие-то пометки, для выразительности подкрепленные тремя восклицательными знаками каждая. С трудом разбираю написанное: «Женщина не должна красить ногти и губы, носить кольца, серьги, цепочки!!!»; «Жить должна на пятьдесят рублей в месяц, на сто рублей и дурак проживет!!!»

Господи, да от такого жениха невесты будут шарахаться! (После этой фразы мне тоже хочется поставить три восклицательных знака, но воздержусь.)

— Виктор Семенович, может, не будем писать так категорично? Не каждая женщина согласится с такими жесткими требованиями.

— Попрошу меня не учить! — взревел мой абонент. — Молодая еще меня учить. Порядочная женщина сразу со мной согласится, а пустышки мне не нужны.

Спорить бесполезно да и не хочется. Одно желание — поскорее распрощаться с этим клиентом. От таких страшно устаешь, они как вампиры, высасывают из тебя все душевные силы.

Дима принес откуда-то ксерокопию любопытной брошюрки, в которой излагаются наблюдения зарубежных специалистов за здоровьем социальных работников. Называется брошюрка «Синдром сгорания». Рано или поздно этим синдромом, уверяют авторы исследования, начинает страдать всякий, кто имеет дело с непрерывным людским потоком, съедающим постепенно всю психическую и умственную энергию работника. Типичные признаки истощения: непроходящие усталость и подавленность, беспричинная агрессивность, доходящая до человеконенавистничества, недовольство собой и окружающими. Можно дойти чуть ли не до смертельного исхода, если вовремя не сменить работу.

Все перечисленные признаки без труда нахожу у себя. Стала раздражительной, вечно вымотанной. Все чаще меня терзает желание уединиться, спрятаться от людей — это в нашем-то многомиллионном городе! Для меня теперь проехать несколько остановок в переполненном троллейбусе или зайти в большой универмаг — самая страшная пытка. При виде скопления людей во мне закипает глухая беспричинная ярость. Синдром сгорания в действии!

Перед следующим приемом есть немного свободного времени. Захожу в нашу шестую комнату. Она — как спасительный островок посреди бушующего моря. Во время коротких перерывов мы здесь собираемся, чтобы хоть ненадолго забыть о толпе в коридоре, сбросить напряжение. В шкафу вместе с пачкой чая и стаканами хранятся валидол и валерьянка. Сейчас в комнате только Оля. Разложила на столе какие-то бумажки, как всегда, вычерчивает длиннющую таблицу.

— Знаешь, наши абоненты — народ своеобразный, — подняла она голову от подсчетов. — Считают себя, судя по их анкетам, ангелами, а сами никогда не делали ревизию собственному характеру, качествам, необходимым для семейной жизни. Потрясающее психологическое невежество! Смотри, что у меня получается.

Оля развернула таблицу. Удивительно, когда она успела просмотреть несколько сотен анкет и даже сделать какие-то выводы? Вот, например: 48 процентов мужчин и 53 процента женщин из числа наших абонентов считают, что не следует уступать друг другу в семейной жизни ни при каких обстоятельствах. Интересно, как же они намерены строить свою семейную жизнь? Вот еще любопытная деталь: 27 процентов мужчин и 8 процентов женщин не имеют близких друзей, 24 процента мужчин и 14 процентов женщин при знакомстве испытывают скованность, боятся раскрыться.

— Выходит, женщины все-таки более общительный народ?

— В какой-то мере, — кивнула Оля. — У женщин более низкий уровень притязаний. Смотри, более половины из них согласны воспитывать чужого ребенка без всяких условий, терпеть привычки и образ жизни партнера — словом, готовы сделать первый шаг в диалоге с мужчиной.

Наш экскурс в Олину таблицу неожиданно прервался. В комнату заглянула одна из моих посетительниц, я принимала ее в картотеку примерно месяц назад:

— Лидия Сергеевна, можно вас на минуточку?

Выходим в коридор.

— Лидия Сергеевна, ускорьте, пожалуйста, как-нибудь мое дело. Вот-вот школьные каникулы, сын приезжает из лесной школы. Я ему написала, что дома его будет встречать новый папа.

Что тут скажешь? Остается только удивляться, что у тридцатипятилетней женщины сохранилась детская вера в чудеса. Наверное, служба знакомств представляется ей грандиозной фабрикой по производству мужей, изготовленных по точному заказу.

А может, это и не наивность вовсе? У всех ли достанет мужества видеть реальность такою, какая она есть? Безопаснее жить в своем иллюзорном мире с упрощенными отношениями и одномерными представлениями о законах бытия, втиснув непостижимую необъятность мира в простенькую, понятную систему заблуждений.

Может, и не надо вторгаться в этот старательно налаженный, удобный, продуманный мир? Говорю этой хрупкой белокурой женщине с тревожным взглядом то, что говорить, в общем-то, не должна:

— Приходите завтра часам к восьми вечера, вместе посмотрим карты.

Возвращаюсь к Оле с ее анкетой. Очень уж любопытные выводы содержит таблица. Теперь Оля предлагает посмотреть мне, какой тип семьи предпочитают наши клиенты. Мы предлагаем им на выбор целых четыре варианта: традиционную семью (муж — кормилец, жена — хозяйка), романтический брак (нежные, возвышенные чувства, жизнь дыхание в дыхание), товарищеский союз (равноправные дружеские отношения двоих, запряженных в одну упряжку) и детоцентристскую семью (все подчинено интересам детей, их воспитанию) .

Судя по Олиным подсчетам, мужчины в два-три раза чаще выбирают традиционный тип семьи, при котором они могли бы чувствовать себя главой семейства (ах, мечты, мечты!..). Женщинам гораздо милее романтический брак, за него невесты голосуют в два раза чаще женихов. Не кроется ли будущий конфликт в столь разном представлении о семейном счастье брачных партнеров? И еще один вопрос. Мы только что рассуждали о нетребовательности женщин, а выходит, что они замахиваются на такие отношения, кои создать, а тем более надолго сохранить во всеразъедающем нашем быте ох как не просто. Другое дело мужчины: ставят на первое место сытость, уют и покой.

— Никакого особого противоречия я тут не вижу, — остановила поток моих сомнений Оля. — Да, женщины не придают особого значения внешним обстоятельствам жизни своего потенциального супруга. Их не слишком заботит, сколько у него детей, большая ли квартира, покладистый ли характер. Даже заработок не столь важен. Зато они насмерть будут биться за создание в доме атмосферы взаимопонимания и любви. Ради этой святой цели они возьмутся и за изменение внешних обстоятельств жизни, и за исправление дурных черт характера своего возлюбленного.

Самый последний вопрос в анкетах выясняет, что наши абоненты ставят выше — семью или работу. Оля и тут провела подсчет. Выяснилось, что 53 процента мужчин и 50 процентов женщин считают семейную и профессиональную деятельность равнозначной, а 45 процентов женщин заявили, что семья для них при любых обстоятельствах важнее.

На этом нам с Олей пришлось распрощаться и разойтись по своим кабинетам вести прием.

Семь вечера. Очередь выросла вдвое, она спускается по ступенькам до самой входной двери. В это время кто-нибудь обязательно зацепит провокационным вопросом:

— И всегда тут у вас давка, как за колбасой?

— За что пятнадцать рублей дерете при записи в картотеку?

— Что, нельзя еще одну приемную открыть?

Сейчас холл напоминает пороховой погреб, достаточно одного неверного слова, чтобы от него, как от искры, вспыхнуло, забушевало пламя агрессии.

Все очень понятно, долгая очередь способна измотать кого угодно, тем более такая очередь. Господи, как мы были наивны, когда в первые дни спорили: не надо ли сделать второй выход, чтобы входящий, чего доброго, не столкнулся с выходящими — ведь анонимность же!

Полюбуйтесь на эту анонимность! Наши посетители могут до тошноты лицезреть друг друга, до мелочей изучать лица собратьев по очереди, чтобы навеки запечатлеть их в памяти. Можно, кстати, не теряя времени, и знакомиться. Случалось, образовавшаяся в очереди парочка пощебечет с полчаса и тихонько улизнет. Но редко. Слишком все напряжены, слишком страдают от нелепости ситуации, когда надо прилюдно выстаивать огромную очередь за женихами и невестами. Так что большинство предпочитает прятать лицо в газету или пристально изучать узоры на обоях, уткнувшись носом в стену.

Мы не бесчувственные злодеи, все видим и понимаем, но бессильны что-нибудь изменить. Штатным расписанием кассир не предусмотрен, финансами вынуждена заправлять Галка. Она несет персональную ответственность за все рубли и копейки, поэтому помощника к денежным делам не подпускает. Ясно и другое: старый тесный особнячок трещит по швам от наплыва жителей огромного города, нуждающихся в брачных услугах. Таких заведений, как наше, должно быть несколько десятков — свое в каждом микрорайоне. Но увы! Посетителям не остается ничего другого, как пристраиваться в хвост очереди.

К сожалению, очередь в основном женская. Говорят, женщине легче обратиться за помощью. Для мужского самолюбия публичное признание в неспособности без посторонней помощи понравиться женщине является почти катастрофой. Но если холостяк все-таки наберется смелости и отправится в нашу брачную службу — что его ждет? Буквально при входе он наткнется на стоящих в очереди женщин, которые начнут поедать глазами нового претендента на их руку и сердце. Неудивительно, что мужчин в коридоре почти нет.

Есть, правда, прогноз, что дефицит женихов скоро сменится дефицитом невест. Вычитала в журнале «Ньюсуик», что на 100 женщин в возрасте двадцати — двадцати четырех лет у них там приходится 124 мужчины, в возрастной группе на пять лет старше эта диспропорция еще больше: 100 к 128. Глядишь, скоро мужчины будут просто гоняться за незамужними женщинами, иронизирует журналист, начнут засыпать возлюбленных подарками, писать стихи, словом, станут рыцарями. Заманчиво! Но действительность пока иная.

— Женщина, вы за кем стоите?

— Вон за той дамой в каракулевой шубе.

— Нет-нет, за мной мужчина занимал, он отошел газету купить.

— Зачем вы неправду говорите? Я за вами занимала. Вот и женщина подтвердит.

— Я вас не помню.

— Как не помните? Да я уже час возле вас стою!

Разгоряченные спорщицы воинственно приближаются друг к другу. У одной от возмущения осыпалась тушь с густо накрашенных ресниц, другая побелевшими пальцами стиснула в руке сумочку. Гвалт в коридоре нарастает, окружающие разделились на два лагеря. Мы с Олей, выглянувшей из кабинета, растерянно переглядываемся: что делать? Кидаться разнимать взрослых, интеллигентных на вид женщин? Неловко да и боязно, честно говоря...

Как на грех, сдали нервы у Галки. Она вихрем вылетела из приемной:

— Товарищи! Можно потише? Ведь не на базаре...

И тут гнев очереди прорвался:

— А вы нам не указывайте! До чего людей довели и еще указывают!..

— Совсем обнаглели!..

— Позовите заведующую!..

— Все они одна шайка, давайте жалобу напишем куда следует...

— У кого ручка найдется?..

— Правильно, пусть лучше эту шаражку закроют!..

Все. Так работать нельзя. И дело тут не в жалобе. Нельзя больше мериться с безумной очередью, которая доводит до невменяемого состояния. Жизнь и без того состоит из унижающих достоинство очередей. Но многочасовая, тягостная, едва ползущая очередь в брачной конторе — что может быть ужаснее? Отсюда и агрессивность.

Тамара Ивановна во время шума в коридоре испуганно отсиживалась в своем кабинете, повернув для верности ключ в дверном замке. Дождавшись конца приемов, она осторожно выглянула из своего укрытия и попросила собраться на экстренное совещание.

Настроение у всех было препротивное, вид — и того хуже, словно каждого только что высекли.

— Вот что, ребятки, — проворковала наша начальница своим мелодичным голоском: она, похоже, успела оправиться от испуга. — С завтрашнего дня будем работать по-новому. Переведем этих сумасшедших баб на открытки. Пусть сидят дома и ждут, когда мы их вызовем.

— Это сколько же им, бедным, ждать придется? — занялась подсчетами Оля.

— Где-то около года, — подсказала Анна Дмитриевна.

Димка даже хохотнул от восхищения:

— Получается точь-в-точь как за «Жигулями». Да, мужчины нынче дорожают!

— Чему ты радуешься? — одернула его Оля. — А как быть старушкам? Для них год — целая вечность.

— Олечка, не надо представлять все в черном свете. Дались вам эти старики... Какие в их возрасте романы? Смех один! — Тамара Ивановна не любит говорить, даже думать о тяжелых, неприятных вещах. Ей нравится, когда все вокруг чудесно устроено и не надо предпринимать лишних усилий. — Вы только представьте, у нас опять будет тихо и уютно, мужчинам не страшно будет войти в приемную. Кстати, можно будет снова подумать о двух раздельных выходах для соблюдения анонимности.

Вроде бы Тамара Ивановна права — от очереди надо избавляться. Но так ли? Не справившись с живыми людьми, ждущими от нас помощи, мы решили отгородиться от них пронумерованными открытками, дающими право на порцию надежды да еще в неопределенном будущем. Не умножаем ли мы тем самым их несчастья?

Собеседование

Прежде чем записаться в картотеку, каждый должен пройти собеседование. Мы должны знать, в чем заключаются психологические проблемы абонента и как ему лучше помочь.

Мне этот вид работы нравится, пожалуй, больше других. Во-первых, ведешь прием в маленьком тихом кабинете на втором этаже, куда не забредет случайный клиент. Во-вторых, есть возможность спокойно, без спешки поговорить с человеком, вникнуть в его холостяцкую ситуацию. Ведь сватовство — дело деликатное, требующее индивидуального подхода. На чем в прежние времена держалась репутация свахи? На ее способности нутром чувствовать, что просителю нужно, какой «товар» ему приглянется. В сущности, именно ее интуиция и проницательность решали успех дела.

Поначалу мне казалось, что и абонент с охотой пойдет на собеседование. Где сегодня одинокому человеку пожаловаться на судьбу? У друзей и родственников своих забот хватает, с соседями или товарищами по работе делиться — себе дороже, сплетни пойдут по всему городу. А тут тебе сидит человек, его обязанность — слушать исповеди, чтобы потом дать толковый совет. Почему бы не воспользоваться услугой? Не тут-то было! Многие при слове «собеседование» мрачнеют: в их планы не входит выворачивание души наизнанку, они пришли за телефонами женихов и невест, не более того. Кое-кто начинает подозревать нас в корыстном намерении выкачать из абонента побольше денег...

Заметила такую закономерность: чем больше у клиента «комплексов», тем настойчивее он повторяет, что все у него в жизни о'кей. Ни под каким видом не соглашается он трезво взглянуть на себя и свою жизнь. Нет друзей, любимого человека? Так это просто не везет на порядочных людей. Да и времени нет бегать по компашкам... Деликатно советуешь: «Вам бы месяц-другой походить на индивидуальное консультирование, можно прямо сейчас записаться на прием». А в ответ — обида: «Что вы со мной, как с ненормальным? Нет у меня никаких отклонений!»

К сожалению, мы в наш просвещенный век плохо осведомлены о существовании психологической помощи, а говоря точнее, — таковой в стране практически нет. Многие до сих пор уверены, что психолог и психиатр одно и то же. Помню, на большой завод приехала группа врачей — психологов, социологов, дать консультации по различным проблемам семейной жизни. Ко всем столикам выстроились приличные очереди, и только тот, где стояла табличка «психотерапевт», с опаской обходили: как бы не записали в психи и не поставили на учет...

Что спрашивать с простых смертных, если даже студенты психологических факультетов совсем недавно познакомились с психотерапией, давно вошедшей в обиход во всем мире. Об уровне нашей психологической грамотности сами за себя говорят такие цифры: в нашей стране только в четырех университетах есть факультеты психологии, крупнейший из них — Московский — ежегодно выпускает около 100 научных сотрудников, в то время как в США психологов готовят 50 университетов (не считая частных учебных заведений), из которых каждый год выходит 21 тысяча специалистов; в тех же США проблемы психологии освещают примерно 300 журналов, у нас — 2; наконец, к услугам американцев более 100 тысяч дипломированных специалистов в области психологии, у нас — в десять раз меньше.

А современному человеку психолог, по-моему, нужен, как никогда. Жестко запрограммированная, в нарастающем темпе несется на нас жизнь — только успевай поворачиваться под ее натиском. В вечной спешке, в бойцовском напряжении нам некогда заглядывать в себя, нащупывать в кромешной тьме неосознанных импульсов притихшую, сжавшуюся в комок душу. Мы как марионетки, которых неведомая рука дергает за ниточки, заставляя играть бессмысленные, нелепые, чуждые нам роли.

Всякий раз, когда я прохожу по нашей старинной улице, сохранившей выражение благородного спокойствия, меня тянет на философствование. А тут еще ранняя дружная весна с высоким, ярким до рези в глазах небом, с пронзительным запахом свежести и обновления. В такую пору меня охватывает непонятное смятение, и во что бы то ни стало хочется разобраться в главных вопросах бытия.

В одном из переулков наискось от нашей конторы скромно и вместе с тем величественно возвышается церковь. Памятник архитектуры. То и дело стайки экскурсантов под журчание гида быстренько обегают ее по кругу и устремляются дальше, за новыми объектами восхищения. А мне хочется заглянуть внутрь.

Служба, судя по всему, закончилась, но присутствующие не торопятся расходиться. Женщины толпятся возле статного, с армейской выправкой молодого чернобородого священника. Мне очень захотелось послушать его разговор с прихожанками. Встала неподалеку.

Нестарая, но почему-то сгорбленная, изможденная женщина в клетчатом старушечьем платке неестественно тонким, писклявым голоском жаловалась на мужа-изменщика. Потом другая, пожилая, с болезненным лицом, долго объясняла, что бюрократы незаконно тянут с назначением пенсии. Третья, вся в черном, беспокоилась о тяжело больном сыне. На священника они смотрели с искренней надеждой, ловили каждое его слово.

В голову мне пришла крамольная мысль: отдают ли эти люди себе отчет в том, что перед ними юноша, вполне годящийся многим из них в сыновья; стали бы они просить у него совета, происходи их встреча в обычной, мирской жизни?

В сущности, мы со священником коллеги. Что такое визит к психотерапевту? Та же исповедь. Церковь, облегчая человеческие страдания, обращается за помощью к Богу, мы — к разуму и воле человека. Во все времена церковь была мощнейшим психорежиссером для тех, кто искал смысл жизни, размышлял над нравственными идеалами. Разрушили веру в Бога — и человек заметался, запутался в раздирающих душу соблазнах, задул в себе огонек духовных исканий. Теперь психотерапия взялась за упорядочение нашей внутренней жизни. По силам ли?

Возвращаюсь по солнечной, брызжущей капелью улице в наш особняк и в который раз мучаюсь вопросами: имею ли я право наставлять других на путь истинный, давать советы, как жить? Где гарантия, что мои представления о добре и зле верны, не искажены собственным несовершенством?

Любопытно, что профессиональные психологи таких сомнений не знают. Когда Анна Дмитриевна однажды выслушала мои терзания, то снисходительно улыбнулась:

— Все гораздо проще, чем тебе кажется. Здесь впадать в философию излишне. Пойми раз и навсегда: в психологии человека действуют такие же объективные законы, как в физике или математике. Вполне объяснимые, хорошо изученные. Это только нашему зареванному клиенту кажется, что его несчастье неповторимо, никто на свете до него так не страдал. А ты поговори с десятью, двадцатью подряд — смешно станет, до чего же они похожи, даже слова одни и те же говорят. Все очень банально.

Анна Дмитриевна разговаривает с посетителями мягко и доброжелательно, проявляя к ним прямо-таки материнское участие. И вздохнет горько вместе со страдальцем, и руками всплеснет: «Что вы говорите? Неужели так все и было?» Словом, быстро завоевывает доверие: клиент начинает ей рассказывать про такие вещи, которые под дулом пистолета никому бы не открыл. Чем больше рассказчик себя разоблачает, тем явственнее вырисовывается его главная проблема: не видит он себя со стороны, думает о себе совсем не то. За час беседы, считает Анна Дмитриевна, надо тактично открыть человеку глаза на самого себя.

Весьма распространен случай, когда абонент сильно переоценивает свои возможности, предъявляя непомерные требования к партнерам. Скажем, мужчина пятидесяти четырех лет, обладатель жеваных брюк, одышки и комнаты в коммуналке, готов взять в жены не иначе как двадцатипятилетнюю красавицу с высшим гуманитарным образованием и голубыми глазами, коротающую одинокую жизнь в двухкомнатной квартире в центре города. Или женщина тридцати семи лет, не бывавшая замужем, не знакомая с модой и макияжем, настойчиво ищет высокого, атлетически сложенного брюнета с решительным характером и возвышенной душой, лучше всего художника или кинорежиссера...

Попадаются случаи более обнадеживающие: низкая самооценка мешает человеку проявить себя. Деликатный, добрейший инженер так долго выслушивал от бывшей жены упреки и оскорбления, что и сам поверил, что никому не нужен. Студентка физфака, остроумная и симпатичная, считает себя ужасной каланчой (целых 176 сантиметров!). Свойственные ей от природы грацию и раскованность сменила на сутулую спину и неуверенную походку...

Больше всего Анну Дмитриевну возмущают так называемые «ленивые» клиенты. Они палец о палец не желают ударить, чтобы хоть как-то позаботиться о своей личной жизни: пусть это сделает кто-нибудь другой. К нам они приходят, как в ателье или обувную мастерскую, только вместо вечернего платья и зимних сапожек заказывают мужа или жену. Даже не скажешь, чего здесь больше: душевной лени, потребительского отношения к жизни, незрелости...

Сейчас Анна Дмитриевна работает с Ларисой — разведенной тридцатидвухлетней женщиной. Обратиться к нам ее вынудил шестилетний сын. Последнее время он стал подходить на улице к незнакомым мужчинам и, заглядывая в глаза, спрашивать: «Будешь моим папой?» В отличие от сына, Лариса вполне довольна своей судьбой. Нет прежних изнуряющих хлопот о хозяйстве и муже; вечерами предоставлена самой себе — подкинув ребенка бабушке, ходит в театр, в гости. Надо, конечно, думать о будущем, да как-то не хочется напрягаться, пусть все само устроится...

У Димы немного другой стиль работы. Он держится с клиентами на равных: дескать, все прекрасно понимаю, у самого проблем выше головы. Он не читает нравоучений, а предлагает вместе обмозговать ситуацию. Это действует подкупающе — кто из нас любит, чтобы его поучали? Мы сами должны дойти до каких-то истин, пусть даже с чьей-то незаметной подсказки. Дима — прирожденная сваха. У него прекрасная память на людей и необъяснимое чутье на совместимость. Он любит мысленно составлять пары из своих клиентов. Мысленно, потому что открыто сватать абонентов мы не имеем права, — они должны сами выбирать друг друга. Таковы профессиональные принципы современного сватовства. Мы можем только слегка помочь в поиске своей половины.

Гуманна ли такая отстраненность? Не уверена. Во всяком случае, частенько созданные друг для друга люди так и не знакомятся, хотя могут просидеть бок о бок у нас в коридоре битый час, дожидаясь приема.

Диму такая очевидная несправедливость иногда до того огорчает, что он идет на должностное преступление: как бы невзначай подкладывает клиенту нужную карту. Но делает он это только в случае, когда не сомневается в успехе. К примеру, на прошлой неделе свадьба состоялась только благодаря Диминой проницательности. Полгода ходил к нам симпатичный вдовец, летчик. Предложений ему было — хоть пруд пруди, да все не от тех. Он мечтал о тихой, домашней жене, а его атаковали напористые и активные претендентки, от которых он шарахался. Отчаявшись, надумал даже документы забирать. Но Дима его остановил. Завел в картотеку. Достал из ящика всего одну анкету. С фотографии смотрела миловидная застенчивая женщина, какая-то уж очень несовременная, растерянная. «Почему я ее никогда у вас не встречал?» — удивился летчик. «Да потому, что она к нам ходить боится, — не знает, как вести себя на свиданиях, как разговаривать с незнакомыми мужчинами, — пояснил Дима. — Это подруга ее записала в картотеку. Насильно, можно сказать. Сама она страшная домоседка, мы с ней общаемся только по телефону». Летчик сразу все понял, взял номер телефона. Через месяц их заявление лежало в загсе...

Как беседую с посетителями я? Стараюсь одинокого, страдающего человека прежде всего успокоить. Убедить, что одиночество — вовсе не трагедия. Сколько семейных людей просто мечтают хоть о коротком уединении от своих домашних! Чтобы изобрести, сотворить что-нибудь стоящее, просто необходимо иметь хоть крохотное, но личное, только тебе принадлежащее пространство (не столько внешнее, сколько внутреннее, разумеется). У несемейного, то есть независимого, человека прямо-таки безграничный простор для самовыражения — разве это не счастье?

Чувствую, мои доводы действуют на собеседников благотворно. Из кабинета они выходят окрыленными, в жизни открываются новые горизонты, из тесной клетки одиночества, оказывается, можно вырваться на свободу. Вот только надолго ли хватает им запала?

Когда передо мной в кресло садится очередной абонент, я первым делом задаю себе вопрос: действительно ли он мечтает о семейном очаге? Вроде бы глупо спрашивать — коли пришел в брачную службу, значит, имеет матримониальные намерения. Но не тут-то было.

Замечаю, что далеко не каждому современному мужчине тяжело живется без женской заботы и ухода. Иной давно наловчился пришивать пуговицы, жарить котлеты, купленные в кулинарии, сдавать рубашки в прачечную. Он ищет в нашей службе знакомств отнюдь не прачку и повариху, а приятную собеседницу, очаровательную спутницу в светских развлечениях. Жениться для этого вовсе не обязательно.

Да и современная женщина познала прелесть независимости. Возьми какую-нибудь преуспевающую знакомую. Элегантна, бодра и моложава. Защитила кандидатскую. Увлекается горными лыжами, а может быть, и автомобиль водит. Живет в комфортабельной квартире. Всем обеспечена. Всегдашняя посетительница шумных премьер и вернисажей. Зачем, скажите на милость, ей портить маникюр, стирая чьи-то брюки? Тратить дефицитное личное время на выпечку пирожков с капустой? К нам она обратилась в поисках друга, возлюбленного, с которым не стыдно в гостях показаться, не скучно выходной провести. Что тут зазорного?..

Хорошо, конечно, что теперь мы стали свободнее в выборе образа жизни. Но не напоминает ли современная независимость нравов всего лишь умело замаскированное (в первую очередь, от самих себя) спасение от тотального одиночества, гложущего нас в этом густонаселенном мире? Как и тысячу лет назад, любой из нас мечтает о близкой, верной, любящей душе, объединенной с тобой надежным, теплым словом «семья», но соединяться, сливаться в одно целое становится все труднее — вот и придумываем как оправдание независимость.

Мои затянувшиеся рассуждения прервал телефонный звонок. Это Марина. Судя по голосу, она чем-то расстроена:

— Лида, ты представляешь, Алексей как в воду канул. После того, как дома у меня побывал, ни разу не позвонил. Я места себе не нахожу... Что делать, а?

За Маринкиным знакомством я слежу пристально. Выбранный ею в нашей картотеке тридцатилетний обаятельный интеллигент Алексей оказался химиком, работающим в НИИ, ни разу не женатым, любящим детей, театр и Ахматову. Их встречи с Мариной проходили на удивление легко и приятно. Сразу нашли верный тон, общие интересы. Обошли чуть ли ни все театры в городе, бродили по самым уютным бульварам и паркам, переговорили, кажется, обо всем: чем живут, от чего страдают и чему радуются, чего хотят. Исподволь начали строить робкие совместные планы на будущее. Маринка звонила мне окрыленная, радостная и все время спрашивала: «Неужели бывает вот так, сразу?»

Я, честно говоря, сама не ожидала, что все пойдет так успешно. Наверное, Марина просто везучая. Последнее известие от подруги было несколько дней назад, когда она прощебетала в трубку, что Алеша вечером приглашен в их дом, по случаю чего они с мамой с утра пекут фирменный торт и проводят генеральную уборку. И вот, пожалуйста...

Не знаю, чем утешить Марину.

— Слушай, может быть, мне с ним поговорить?

— А это удобно?

— Я постараюсь деликатно.

— Сделай что-нибудь, прошу тебя!

Я тут же отыскала телефон исчезнувшего кавалера и набрала его рабочий номер. Он оказался на месте и любезно согласился появиться у меня сегодня же вечером. Теперь можно перевести дух и настроиться на работу. У меня уйма клиентов на собеседование. Надо поудобнее расположиться в кресле и принять солидный вид — он внушает моим собеседницам уважение.

...Первой напротив меня садится располневшая бесцветная женщина. Стоптанные сапоги; туго набитая хозяйственная сумка не помещается под креслом; красные обветренные руки никак не найдут места.

— Хотите расскажу, как муж поступил со мной и двумя детьми? Мы решили переехать в другой город. Сначала поехал он, обещал, что заберет нас, как только устроится. Прожил на новом месте год, женился на женщине с дачей и «Волгой». А мы остались одни. Знаете, я так привыкла к заботам о муже, что жизнь теперь кажется неполноценной. Хоть по улицам иди с табличкой «Ищу мужа».

У этой женщины, наверное, мягкий, покладистый характер, она трудолюбива и надежна, но шансов у нее почти нет. Внешность невыигрышная, возраст критический, — для женщин после сорока женихов кот наплакал, да и те, что есть, заглядываются на молоденьких. Сколько таких идеальных жен и хозяек томится по своим чистеньким, ухоженным, но пустым квартирам!

Теперь женщина, являющая собой полную противоположность. Таких называют как угодно: суфражистками, эмансипированными, эгоистками...

— Знаете, какими качествами должна обладать женщина, чтобы ее взяли замуж? Не читать Гроссмана и Платонова — раз, не ходить в консерваторию — два. Когда на душе муторно — хватать рюмку. Ни в чем благоверному не перечить, в рот ему заглядывать, даже если несет откровенную глупость. Упаси бог, со своими мыслями высовываться!

Этой темпераментной, острой на язык брюнетке в огненно-красной пушистой кофточке, несомненно, трудно найти себе пару. Наверное, рядом с ней может удержаться только мягкий, уступчивый мужчина, но таких она терпеть не может; сильных же личностей отпугивает ее напор, ироничность, ум. Эти качества они с трудом переносят в своих соперниках — мужчинах, наслаждаться же ими в обществе прелестной дамы — увольте!

Брюнетка оказалась Эллой Григорьевной, преподавателем французского языка в институте. Как-то незаметно мы увлеклись с ней темой о женской эмансипации.

— Странное дело, в бедных наших женщинах усиленно поддерживают чувство вины за тот образ жизни, к которому их вынуждает общество: и дом-то они забросили, и детьми заниматься не хотят, и женственными перестали быть. — Элла Григорьевна безнадежно махнула рукой. — Словом, плохи со всех сторон. И мечемся мы, несчастные, между семьей и работой, проигрывая и там и тут. А чувство вины только усиливается.

— Как же быть?

— Да перестать заблуждаться насчет того, что в одной женщине могут совмещаться блестящий работник и идеальная домохозяйка, — так не бывает.

— Почему мы теперь все чаще выбираем работу, а не дом?

— А что вы хотите? — Элла Григорьевна щелкнула зажигалкой и жадно затянулась. — Кто выбирает семью, тот сразу ставит себя под удар. Кто скорее продвинется, сделает карьеру — многодетная мать или передовик производства? То-то же! Человек, не обремененный семейными обязанностями, и после работы задержится, и лишний раз в командировку сгоняет, и общественное поручение возьмет. А посмотрите на семейных женщин — душа болит! Больничный лист по уходу за ребенком — настоящее преступление в глазах сослуживцев. Кому охота за нее работать? А попробуй она в рабочее время зачастить по магазинам или, упаси бог, уйти с работы пораньше...

— Но если даже дать женщине возможность сидеть дома, заниматься хозяйством и детьми, она без особого энтузиазма отнесется к такой перспективе.

— А кто сказал, что главное женское дело — обслуживать домочадцев? — возмутилась Элла Григорьевна. — Может ли быт являться целью жизни? Угробить всю жизнь на стирку и кухню? Во имя чего? Да и невыгодно. Пусть домохозяйка вкалывает день и ночь, как каторжная, в глазах общества она считается иж-ди-вен-кой! Домашний труд никто не учитывает и не оплачивает... Но и карьеру женщине сделать непросто. Когда я стала старшим преподавателем на кафедре, мужчины начали предъявлять ко мне требования, как к министру, нагрузка — троим хватит. Да еще не забывай улыбаться, держать форму, иначе прослывешь мымрой, «синим чулком»!

Бедные мы женщины! Как легко узнать мне в Элле Григорьевне себя, сотни тысяч моих современниц. Мы сильны и независимы, мы добились равенства с мужчинами и даже победы над ними, но выиграли ли в итоге?

Недавно попалась мне на глаза статья Александры Коллонтай «Семья и коммунистическое государство», написанная в 1918 году. «Сохранится ли семья в коммунистическом государстве? Будет ли она точно такая, как сейчас? Этот вопрос мучает сердца многих женщин рабочего класса, заботит и товарищей мужчин. Особенно часто стали задумываться над этим вопросом работницы с тех пор, как на наших глазах меняется жизнь, исчезают прежние привычки, обычаи и все существование пролетарской семьи складывается по-иному, новому, непривычному, «по-чудному», как думают некоторые».

Начало статьи многообещающее, интересно, что же думает о семье будущего автор?

«А тут еще смущение наводит то, что в Советской России облегчен развод. По декрету Народных Комиссаров от 18 декабря 1917 г. развод перестал быть роскошью, доступной только богатым; теперь уже женщине-работнице не придется месяцами, а то и годами добиваться отдельного «вида» от мужа, который донимал жену пьянством, побоями, грубостью. Теперь развод по обоюдному согласию можно получить через неделю-две, не более. Но именно эта легкость развода, которую благословляют те женщины, что натерпелись в семье, пугает других женщин, особенно тех, кто привык смотреть на мужа, как на кормильца и на единственную опору в жизни, которые не видят, что опору женщина должна научиться искать в другом месте, искать и получать ее не от мужчины, а от коллектива, от государства».

Да, из сегодняшнего далека эти благие призывы воспринимаются без особого пафоса. Мы, современные женщины, действительно научились искать опору где угодно, только не в семье, мужа за кормильца тоже давно не держим. И что из этого? Прибавилось ли у нас счастья? По-моему, в нашем женском воспитании продолжает воспроизводиться все та же ошибка — в нас перестали пестовать и лелеять качества матери и жены. Помните, как высмеяли одноклассники девушку в фильме «Доживем до понедельника» только за то, что она не мечтала стать космонавтом или доктором наук, а просто хотела иметь счастливый дом, хороших детей? Сегодняшние юные красавицы, ни капли не смущаясь, заявляют, что ничего по дому делать не умеют и учиться не собираются. Только потом, лет через десять — пятнадцать, когда успеют развестись, сполна вкусить одиночества, разочароваться в мужчинах, — только тогда будут сидеть они в приемной службы знакомств и уверять, что готовы отдать все за счастье иметь семью. Но увы, для многих «поезд уже уйдет».

Ну ладно, Элла Григорьевна — крайнее проявление эмансипации. Но трагедия в том, что в разряд одиноких попадают и такие, как моя следующая собеседница. Она кажется самим воплощением женственности: изящная рука с длинными пальцами, пепельные локоны по плечам, пушистые ресницы.

— Внешне у меня все нормально. Хорошенькая, общительная. А внутри столько неизрасходованной нежности и ласки! Но кому это нужно? Вот вчера: едет в «Жигулях» красивый, вальяжный, развалился за рулем. Возле меня тормозит, дверцу распахивает: «Покатаемся?» И сразу гнусное предложение. Подруги гуляют напропалую, а я, имея чувства собственного достоинства, нахожусь в страшном одиночестве. И это в полном расцвете женской красоты! Дошла до того, что каждый прожитый день провожаю с тоской, чувствую, как он приближает меня к старости...

Если и такие женщины не нужны, то кто тогда ходит в удачливых? По-моему, мужчинам понравилось быть в дефиците и ощущать себя объектом женского внимания. А женщин борьба за мужские сердца просто уродует: приходится завоевывать поклонников не достоинствами личности, а, скорее, предприимчивостью, умением оттолкнуть соперницу. Женщины с развитым чувством собственного достоинства в такой игре без правил обречены на поражение.

Время до обеда всегда летит незаметно. Обедать мы обычно ходим с Олей в молочное кафе на углу. Чистенькое, не многолюдное. Едва усаживаемся за столик с порциями сырников на подносе, как Оля протягивает мне какую-то мятую бумажку:

— Вот, полюбуйся. Не знаю, что делать.

Бумажка оказалась запиской весьма неожиданного содержания:

«Уважаемая Ольга Ивановна! Простите за смелость, которой, впрочем, не хватило, чтобы обратиться к Вам лично. Возможно, я заблуждаюсь, но у Вас такие грустные глаза. Мне кажется, что Вы одиноки и страдаете от этого. Я не знаток женских душ, но Вас почему-то чувствую хорошо. Не сочтите меня за самонадеянного нахала, но, может быть, мы сумеем помочь друг другу? Не обижайтесь, если что не так. Я приду к Вам завтра. Г. П.».

— Любопытное послание, ничего не скажешь. Кто автор?

— Ты не поверишь — мой клиент!

Наспех глотая сырники, Оля поведала мне о странном Геннадии Петровиче, который приходил к ней на собеседование целых три раза и вот сегодня на прощание просунул под дверь записку.

Геннадий Петрович произвел приятное впечатление: деликатный, эрудированный — как-никак два университетских образования. Одна беда — с трудом находит взаимопонимание с прекрасной половиной человечества. Оля быстро нашла этому объяснение. В семье Геннадий Петрович был единственным и обожаемым ребенком. За его всесторонним развитием бдительно следила мама. Она бросила работу, чтобы водить его в музыкальную школу, на уроки английского, в секцию оздоровительного плавания и на бальные танцы. Школьных друзей сына мама недолюбливала, опасаясь, что они дурно повлияют на мальчика, поэтому все свободное время он проводил с родителями. Отец умер, когда Геннадий учился на втором курсе университета. С тех пор мать стала ревновать его к любым знакомым, особенно к девушкам. Требовала, чтобы он приходил домой не позже девяти вечера, потому что ей страшно одной в пустой квартире. Молодому человеку пришлось расстаться с Альбиной — первой красавицей на факультете, которая из многочисленных поклонников выбрала почему-то Геннадия. Однажды мать увидела их вдвоем и устроила сыну жуткую сцену с обмороками и «неотложкой». С тех пор о женитьбе и вообще о женщинах Геннадий Петрович и думать перестал. Жили с матерью душа в душу. Она нежно ухаживала за сыном, а тот спокойно занимался наукой. И вот матери не стало. Сорокалетний мужчина почувствовал себя беспомощным младенцем.

Выслушав эту историю, Оля посоветовала своему клиенту не отчаиваться и найти в себе силы начать жизнь сначала (что, разумеется, в сорок лет сделать труднее, чем в двадцать). Вполне квалифицированная рекомендация любому, кто оказался в подобном положении. Кто мог предположить, что этим отношения не закончатся!

Оля вопросительно смотрит на меня своими круглыми, умело подведенными глазками:

— Рискнуть?

— А он тебе нравится?

— Он милый, добрый человек, но пойми: мы с ним по разные стороны прилавка. Будь я невеста из картотеки, тогда все понятно. Но я же «при исполнении»... Если заведующая узнает, что я кручу роман с абонентом, представляешь, что будет?

Вот и воспользуйся служебным положением! Это только со стороны кажется, что нам, работникам службы знакомств, ничего не стоит присмотреть себе роскошного жениха. Помню, Тамара Ивановна сомневалась: брать ли на работу Олю — ведь она незамужняя.

Я посоветовала Оле рискнуть, но поначалу держаться достаточно официально, не позволяя себе игривого кокетства (что для Оли почти невозможно), ну а дальше ситуация подскажет. Оля обрадовалась и заявила, что думала точно так же.

Так увлеклась разговором с Олей, что на пять минут опоздала к началу первого послеобеденного собеседования. Хорошо, что Тамара Ивановна не заметила. Она любит встать у входа с часами в руке и ловить опаздывающих сотрудников. Два дня назад за семиминутное опоздание схлопотала выговор. Приказ о моем наказании до сих пор висит на доске объявлений у нас в шестой комнате.

Возле кабинета меня ждал невысокий коренастый юноша, коротко стриженный, в толстом вязаном свитере, отдающем бензином. Уверенно устроился в кресле, заговорил, не дожидаясь наводящих вопросов:

— Честно вам скажу, девушка, мужики деградировали. Вместо живого, темпераментного мужчины, готового решать любые проблемы, повсюду какие-то скучные, задавленные жизнью существа. Даже стоящие ребята среди хануриков быстро закисают.

— А что такое, по-вашему, настоящий мужчина, не ханурик?

— Сейчас объясню, — оживился, мой собеседник. Эта тема ему явно нравилась. — Какие самые важные функции у мужчины? Правильно. Продление рода и поиск средств к существованию. Если первую свою задачу мы еще кое-как выполняем, то со второй — прокол. Зарабатывает «кормилец» свои сто сорок рэ и палец о палец не ударит, чтобы хоть как-то улучшить свое материальное положение: работу сменить, халтуру найти. Ему больше нравится сидеть дома в ободранных тренировочных брюках и ныть жене про несправедливость к нему на работе. Слушать тошно!

Юноша так разгорячился, что стукнул кулаком по ручке кресла. Кулак был крепкий, увесистый, и мне стало страшно за казенную мебель. Но обладатель внушительного кулака не заметил моего испуга и продолжал развивать мысль:

— Почему жена не уважает мужа, а дети — отца? Потому что отношения в семье стали неестественными. Как может женщина довериться мужчине, если он не способен ее защитить, обеспечить ей и детям сносное существование? Мужик только тогда чего-нибудь стоит, когда способен один (!) прокормить семью.

Постепенно мне удалось выяснить, что юношу зовут Виктором, он только что вернулся из армии и намерен податься в кооператоры. Только там, по его мнению, и можно почувствовать себя настоящим мужчиной.

Не успел улетучиться из кабинета легкий запах бензина, сопровождавший Виктора, как передо мной оказалось то самое «скучное, задавленное жизнью существо», какое с таким презрением описывал мой юный собеседник. Не берусь судить, сколько лет этому клиенту. От его цепкого, подозрительного взгляда хочется куда-то спрятаться. Все-таки мне еще далеко до профессионализма, исключающего какие-либо эмоции по поводу посетителей.

— Да, я был, к несчастью, женат. Разошелся из-за неверности жены. Долго на женский пол вообще смотреть не мог. Куда подевались скромные девушки? Еще соплюшки, а курить и выражаться научились. Ну, познакомился с одной учительницей. Вроде порядочная. Я ее сразу предупредил: «Если курите или пьете или еще что-нибудь, скажите сразу». «Что вы!» — говорит. Год мы встречались. Срок достаточный, решил, что пора подавать заявление в загс. А поскольку женщинам веры нет, я с балкона друга напротив ее дома через бинокль стал за ней наблюдать. И лично заметил, что курит. Пришел на следующий день и все сказал, она — в слезы. Но я обманов не прощаю. Вот и живу один.

— Что же теперь делать надумали?

— Думаю письмо послать куда-нибудь повыше, рассказать про бедственное положение таких, как я. Чем человек лучше, тем меньше ему равных по достоинствам. Не случайно великие были одинокими, по крайней мере, душевно. Пушкина возьмите. Хоть его жену и превозносят, а мужниных стихов она не ценила! Надо чтобы общество взяло на себя заботу о личной жизни выдающихся людей.

По-моему, этому клиенту в картотеке делать нечего. «Равных по достоинствам» он явно не найдет. Впрочем, тут не смеяться, а плакать надо. Мания величия — она же от неуверенности в себе.

Но куда подевались полноценные мужчины, без комплексов?

Как-то так получилось, что нет у нас сегодня мужественных героев, на которых хотелось бы равняться. Там, на «диком Западе», есть Тарзан или Рембо (идеологию оставим в стороне), воплощающие в себе качества настоящего мужчины. А кто воплощает их у нас? Спортсмен-каратист? Рок-певец? Культурист? Неубедительные примеры, потому что никто из них не демонстрирует сразу всего веера достоинств — благородства, честности, великодушия, силы не только тела, но и духа.

Избавившись от трудного клиента, я облегченно вздохнула. По расписанию у меня получасовой перерыв. Но только я начала складывать блокнот и ручку в сумку, как в дверь постучали. Кто бы это мог быть?

Вошедшего я узнала сразу. Такой же, как на фотографии. Мягкая обаятельная улыбка, во взгляде ум и наблюдательность. Держится корректно и в то же время непринужденно. Да, он может вскружить голову кому угодно.

— Вы, если не ошибаюсь, Лидия Сергеевна?

— А вы, наверное, Алексей Иванович?

— Можно просто Алексей.

Мой новый гость обладал счастливой способностью хорошо чувствовать партнера и мгновенно находить нужную интонацию в общении. И пяти минут не прошло, как мы непринужденно болтали о разных пустяках, как будто знаем друг друга сто лет, только давно не виделись. Перед тем как перейти к главной теме разговора, я внутренне собралась: нельзя показывать, что в истории с Мариной я лицо заинтересованное.

— Я вас, Алексей, побеспокоила вот почему: абонент 0049, с которой вы встречались последнее время, позвонила нам и сообщила, что вы внезапно исчезли...

— А в ваши обязанности входит поиск сбежавших женихов?

— Наши абоненты свободны в своих поступках, но они, наверное, должны быть объяснимы. Или я не права?

По лицу Алексея пробежала тень. Только что его серые глаза источали дружелюбную открытость, но в одно мгновение мягкость сменилась стальной жесткостью.

— Могу не давать вам отчет в своих действиях, но все-таки попробую объяснить. Дело в том, что я живу с матерью в четырнадцатиметровой комнате. У нас в коммуналке пять семей. Вполне естественно, что я ищу жену с отдельной квартирой.

— Но ведь...

— Да-да, у Марины отдельная трехкомнатная квартира. Но она не одна, а тоже с матерью. С тещей под одной крышей жить не намерен. Значит, надо меняться. В принципе Марина очень славная женщина, и я бы мог... Но размен! Представляете, у них пятиметровая кухня, две комнаты смежные, четвертый этаж без лифта! На что тут можно рассчитывать? Поищу другую кандидатуру. И не смотрите на меня с таким презрением. Я не подлец какой-нибудь, соблазняющий и бросающий женщин. Давно хочу иметь свой дом, семью. Но как всякий здравомыслящий человек, подхожу к делу серьезно. Кто меня упрекнет?

— Передать абоненту 0049, что вы отказываетесь от знакомства?

— Сделайте милость, избавьте меня от тягостных объяснений. И передайте Марине, что я всегда буду думать о ней с большим уважением.

Остаток рабочего дня я пребывала в отвратительном настроении. Что я скажу Марине? Объясню, что всем она хороша, кроме пятиметровой кухни?

Самого последнего, вечернего сеанса у меня не было — клиент не пришел. Отправилась в шестую комнату пить чай. У Димы тоже не было приема. Он сдвинул вместе два кресла и устроился в них, как на диване, полулежа. Вид у него кислый.

— Устал?

— Да нет, скорее, выбит из колеи.

— Чем же, если не секрет?

— Да одной посетительницей. Представляешь, начала рассказывать про своего бывшего мужа. И знаешь, в чем его главный недостаток? Повторяю дословно: «Все было, как у людей, — и цветной телевизор, и мебель импортная, и садовый участок, а вот оргазма не было!» Я ее спрашиваю: «Откуда вы знаете, что такое оргазм, если у вас его не было?» Отвечает: «Мне подруги на работе рассказывали».

— Обыкновенное невежество.

— Нет, все не так просто, — вздохнул с сожалением Дима и встал со своего мягкого лежбища. — Понимаешь, секс превратили в какой-то фетишь, оторвали от самого человека. Он теперь в одном ряду с другими дефицитными благами. Уж если даже эту сферу сумели обесчеловечить...

Мне тут же вспомнился недавний клиент, который хвастал, что меняет женщин каждую неделю, дабы не притуплялась острота удовольствий. У него своя теория — «голый секс», не имеющий ничего общего с чувствами.

Подумать только, как далеко мы ушли в раскрепощении нравов! Англичанин прошлого века не смел попросить соседку по столу передать цыплячью ножку, поскольку слово «ножка» числилось в ряду неприличных. Говорят, даже книги, написанные разнополыми авторами, в некоторых библиотеках хранились раздельно.

— И все-таки нам не хватает элементарных знаний.

— А запретов в избытке, — Дима налил себе чаю и подсел ко мне за стол. Попутно он прихватил из своей огромной спортивной сумки, вечно набитой какими-то книгами, тетрадку с записями. — Ты обратила внимание, что сексуальный интерес у нас непременно сочетают с определением «нездоровый»? А я тут выписал любопытные цифры: около 10 процентов мужчин на протяжении всей своей жизни нуждаются в наблюдении у сексопатолога и около половины — требуют временной помощи, особенно в начале половой жизни.

— По твоим цифрам получается, что к сексопатологам должны выстраиваться такие же очереди, как к зубному врачу.

— Вот именно! — обрадовался моей понятливости Дима. — Пытался втолковать Тамаре Ивановне, что нам в штате обязательно нужен сексолог...

— И что же?

— Бесполезно. Для нее сексология и порнография — одно и то же. Я ей начал про платоническую любовь, которую нам подают как образец возвышенной, чистой любви. Дескать, сам Платон имел в виду немного другое — он воспевал страсть и телесное наслаждение как источник поэтического вдохновения. И никто не клеймил его как развратника. Тамара Ивановна слушала меня с ужасом, по глазам читал, что она обо мне думает...

Дима так и не допил чай, раздосадованно махнул рукой и начал собираться домой. В самом деле, когда же мы, наконец, догоняя цивилизованный мир, придем к «смелой» мысли о том, что секс в нашей жизни занимает такое же важное и естественное место, как дыхание или сон? Имеем право поговорить о нем спокойно и открыто, без моральных поучений: ведь не оцениваем же мы с позиций нравственности, ну, скажем, пищеварение...

До конца рабочего дня сорок минут. Обычно заведующая заставляет сидеть нас, даже если приема нет. Но сегодня она уехала на какое-то выступление — страсть как любит со всяких высоких трибун рассказывать об успехах нашей брачной конторы, поставившей целью «ликвидировать» в городе холостяков. Со сцены Тамара Ивановна смотрится весьма убедительно: энергичный современный руководитель, мыслящий с размахом; в элегантном облике, раскованной манере держаться нет и намека на бюрократические замашки.

И совсем другою знаем заведующую мы. Тамару Ивановну беспокоят только внешние стороны жизни вверенного ей заведения, любая попытка хоть как-то осмыслить суть деятельности, исследовать его эффективность вызывает у нее глухое раздражение («Вы должны народ обслуживать, а не материал для кандидатских собирать!»).

Не сказать, чтобы начальница была воинствующим мракобесом. Она просто не умеет работать по-другому. Всю жизнь была номенклатурным работником, которому положено руководить. Неважно чем. Сперва Тамара Ивановна руководила в комсомоле, потом — в исполкоме. Теперь вот переброшена на фронт борьбы с одиночеством.

Первое время специалисты — социологи, демографы, психологи, врачи — толпились в нашем особняке. Еще бы! Наконец-то появилась возможность соединить науку с практикой. Но Тамара Ивановна быстро отвадила ученых. По ее мнению, научный подход к проблеме одиночества ничто по сравнению с умелой административной хваткой. Так и превратились мы, сотрудники, из исследователей и врачевателей человеческих душ в банальных делопроизводителей. И ничего не изменится, пока в нашем обширном народном хозяйстве не начнут сажать в начальственные кресла профессионалов в своей области, потеснив функционеров, обученных лишь давать «ценные указания»...

Что-то я не ко времени ударилась в рассуждения. У меня же сегодня есть шанс уйти немного раньше!

Пройтись по тихой вечерней улице просто наслаждение. О дневном весеннем буйстве природы, кажется, ничто не напоминает. Вполне зимний морозный воздух, лужи подернулись льдом. И все-таки приближение весны чувствуется. Наверное, поэтому грустное настроение само собой улетучивается. Все-таки работать в таком необычном ведомстве, как наше, — удача. За день тут увидишь и услышишь больше, чем за год обычной жизни. Сколько лиц, характеров, коллизий! Какие искренние бушуют страсти! Можно ли где-то еще пройти такую жизненную школу?

Картотека

Для картотеки мы выбрали самую просторную и светлую комнату — угловую, с четырьмя большими окнами. Весь день солнышко — когда оно вообще появляется в нашем хмуром городе — перекатывается из одного окна в другое, пуская в комнату солнечные зайчики от магазинных витрин. В самом широком простенке повесили копию картины Г. Серебряковой: молодая черноглазая женщина за утренним туалетом, улыбается зрителю с лукавой многозначительностью. У входящего должно создаваться уверенное, жизнерадостное настроение.

Первый сеанс начинается в девять утра. Все уже собрались, хотя до начала еще несколько минут. Опоздавших и непришедших, как правило, не бывает, слишком трудно попасть в картотеку — у нас всего семь «посадочных мест», запись идет на месяц вперед.

Я первой вхожу в кабинет; не люблю готовиться к приему на глазах у посетителей. Замки у сейфов, как всегда, доводят меня до отчаяния, прежде чем поддадутся. В этих огромных, зловещего вида металлических ящиках хранится невиданное богатство: более трех тысяч невест и чуть меньше пятисот женихов (данные на сегодняшний день), проживающих в нашем городе.

В сейфе слева стоят ящики со стопками анонимных, зашифрованных анкет, которые мы выдаем для просмотра. Первый сейф хранит абсолютно секретную информацию — личные карты абонентов с указанием их полного имени, адреса, места работы. Сюда имеет право заглядывать только штатный работник службы знакомств: помню, мы даже подписывались под какой-то бумагой о неразглашении тайны.

Сегодня женский день (не путать с баней!), значит, надо достать ящики с мужскими анкетами. На семь столов — семь чистых листов бумаги, семь карандашей. Все готово.

По тому, как посетительницы входят и рассаживаются, легко определить новичков: держатся скованно, неуверенно, даже стыдливо. Шутка сказать — сами пришли выбирать мужа! Стараюсь дать им папки с анкетами в первую очередь, да те, что потолще, где самые заманчивые женихи: нельзя, чтобы с самого начала возникло чувство безнадежности всей этой затеи.

Пришедшие не впервой ведут себя гораздо увереннее, по-деловому:

— Дайте мне папочку 50131, я в прошлый раз ее не досмотрела.

Опять та же история. Галине (по отчеству называть себя не разрешает) далеко за сорок. Кожаные брюки, огненная губная помада и крашеные волосы не скрывают, а только подчеркивают ее возраст, но она настойчиво просит анкеты мужчин моложе себя. Много разубеждала ее, что ничего не выйдет, даже ее сверстники — уже проверено — интересуются двадцатипяти — тридцатилетними женщинами. Не убедила. Галина работает театральной кассиршей и привыкла добиваться поставленной цели любым путем. В одно из прежних посещений она, например, написала на меня жалобу по поводу формального, нечуткого обращения с клиентами. Не хочу больше с ней связываться и вручаю требуемую папку.

— Что это вы мне принесли? Тут совсем другие...

— Именно то, что вы просили. На обложке указан шифр.

— Да, указан... Значит, у вас две папки с таким номером.

— Такого не может быть.

— Что вы меня за дурочку считаете! А то я не знаю, что для своих у вас особые папочки имеются...

Тут мне приходится вспомнить торговую психологию. Как там насчет принципа громоотвода? «Обиды и оскорбления скользят по мне, как по проводнику, не задевая, не затрагивая, и уходят в землю... Я спокойна и выдержанна». Черноглазая красавица с картины понимающе мне улыбается: «Не принимай близко к сердцу, все это такая ерунда!»

Беру себя в руки и ровным голосом повторяю:

— Простите, но больше ничем помочь не могу.

Пока Галина набирает в легкие побольше воздуха, чтобы как следует мне ответить, успеваю подсесть за последний стол у окна к застенчивой, насмерть перепуганной молодой женщине. Огромные, в тяжелой оправе очки явно велики для ее тонкого точеного носика, и она их ежеминутно поправляет, растерянно уставившись в анкету. В ней напрочь отсутствуют пробивные качества, и такие, как Галина, могут лишить ее последней уверенности в себе. Стараюсь как можно мягче объяснить, как следует выбирать из вороха карт подходящие, но тут же извиняюсь, что помогать ей в этом не буду, — не имею права. Моя миссия — объяснять, если что не понятно. А про себя думаю: «Ну какая я сваха, скажите на милость, если бросаю таких вот беспомощных невест на произвол судьбы?»

Десять часов. Сеанс окончен. Опытные клиентки уже спешат в приемную, чтобы оплатить квитанции, а я готовлю бланки, служащие вызовом на свидание. В них типографским способом набрано: «Уважаемый тов.....! С вами желает познакомиться абонент № ......». Это вам не тайные надушенные записочки кисейных барышень, здесь отлаженная индустрия.

За каждый вызов на свидание — отдельная плата. Мы достаточно намучились, пока пришли к такому решению. Сперва абонент вносил определенную сумму и мог заказывать себе сколько угодно знакомств. По укоренившейся привычке хватать любой дефицит про запас, многие набирали по 10—15 кандидатур. Тогда мы решили ограничить выбор тремя знакомствами, но тут же последовали жалобы абонентов: «Почему так мало? Можно хотя бы пять знакомств? Администрация злостно сковывает инициативу клиентов!»

Ничего другого не оставалось, как ввести принцип материальной зависимости, — пусть повышенную любвеобильность абонент и оплачивает соответственно. Излишества сразу прекратились.

Мои женщины возвращаются с оплаченными квитанциями. Галина впереди всех. Швыряет на стол две квитанции, называет номера абонентов. Так и есть, оба совсем юные.

— Нельзя ли им сразу послать мой номер телефона?

— Нельзя, по нашим правилам выбранные абоненты должны посмотреть ваши анкетные данные, фотографию, и только в случае их согласия на знакомство мы дадим телефон.

Галина смерила меня презрительным взглядом: неужели не ясно, что согласие в данном случае спрашивать излишне?

Делаю вид, что не заметила надменной позы, добросовестно заполняю бланки. Ручаюсь, что один из абонентов — под номером 0015 — непременно откажет. Он питает слабость к спортивного вида брюнеткам.

Застенчивая молодая женщина в больших очках неуверенно называет номер своей кандидатуры:

— Как вы думаете, он не плохой человек?

Знаю, что она наспех пролистала только одну папку, скорее всего, выбирала наугад. На ком она остановилась? Посмотрим-посмотрим...

Так. Экономист сорока двух лет. Запросы, судя по анкете, очень высокие. Не знаю, насколько проницательным физиономистом меня можно считать, но с фотографии глядит неулыбчивый, застегнутый на все пуговицы педант. В глазах равнодушный холодок. Да он просто замучает бесконечными претензиями эту несмелую, растерянную женщину!

Поделиться с ней своим мнением? Но тогда я нарушу правила игры, принятые в нашем заведении. А потом я не пророк. Вдруг сей гражданин именно то, что нужно моей застенчивой посетительнице? Чужая душа потемки...

Отделываюсь ничего не значащей фразой и желаю успеха.

Уже десять тридцать. За дверью новая партия посетительниц. Снова семь чистых листов бумаги. Папки горкой на краю стола.

Женщины торопливо рассаживаются. А в окне все настойчивее светит почти по-летнему жаркое солнце. Конец мая. Вот-вот распустится сирень в ближайшем скверике, куда теперь Дима и Оля бегают курить во время перерывов. В кабинетах нечем дышать от теплой пыли, клубящейся в солнечных лучах. Свежий майский ветер почти не попадает в крохотные форточки наших больших окон. Так хочется послать все куда-нибудь подальше и сбежать в лес или на берег озера, в поле — туда, где можно сполна насладиться великолепием природы!

Но моим женщинам не до лирики. Они сосредоточенно изучают анкеты, делают какие-то пометки в своих тетрадочках. Замечаю, что, в отличие от мужчин, женщины смело берутся за анкеты без фотографий. Мы строго предупреждаем абонентов, что без фотокарточки анкета не пользуется успехом, но некоторые все-таки предпочитают не демонстрировать свою внешность, ссылаясь на отсутствие фотогеничности. На самом деле, утверждают психологи, причина гораздо глубже — в неприятии себя.

Женщины не гонятся за внешней красотой («лишь бы человек был хороший»), зато весьма заинтересованно прочитывают пункты про отношение к алкоголю и курению, про готовность помогать жене по хозяйству и любовь к детям.

Мужчины подходят к делу иначе. Листают папки с анкетами на манер иллюстрированных журналов — вскользь проглядывая записи и внимательно останавливаясь на женских снимках. Если таковых не оказывается, без раздумий откладывают карту в сторону. Зато симпатичных, эффектных барышень рассматривают долго, не без удовольствия, попутно косясь одним глазом в графы, где помечены возраст и рост прекрасной незнакомки, ее жилищные условия и заработок.

Именно таким образом отыскал в картотеке Марину Игорь Павлович. На снимке она вместе с Артемом в зоопарке возле клетки с верблюдом. Верблюд добродушный и смирный. Мама с сыном веселые и красивые. Марина благодаря густой черной челке до глаз и ослепительной белозубой улыбке ничем не хуже Мирей Матье.

Когда Марина получила от Игоря Павловича приглашение, то сначала решила отказаться. Хватит экспериментов, Алексей отбил у нее всякую охоту заводить знакомства с абонентами нашей службы. Мне потребовалось много сил и времени, чтобы ее уговорить. Решающим доводом «за» оказалась история прихода к нам Игоря Павловича.

Он появился у нас несколько недель назад. На него жалко было смотреть: сутулые плечи, измученный вид, серые мешки под глазами. Его чуть ли не под руки привели к нам друзья: такой мужчина зря пропадает! Дело в том, что от него внезапно ушла жена. Ушла к другому, забрав с собой восьмилетнего сына. Полгода он почти не выбирался из опустевшей квартиры, чувствуя себя никому не нужным, всеми позабытым...

Узнав это, Марина вздохнула: «Ладно, рискну еще раз!» Встретились. Игорь Павлович был очарован. По словам Марины, засыпал ее комплиментами и цветами. Все не верил, что может быть интересен, да еще такой замечательной девушке. Столь искренний порыв растопил настороженность подруги. Через несколько дней после их знакомства Марина взахлеб мне рассказывала, что никогда не встречала такого нежного поклонника, настоящего рыцаря, которому нельзя не верить.

А тут еще, как в занимательной пьесе, история их отношений сделала неожиданный зигзаг. Игорь Павлович слег с тяжелейшим гриппом. Марина с сумками, набитыми всякой всячиной, приехала к нему домой. Деловито, по-хозяйски навела порядок в запущенном холостяцком логове, заполнила все кастрюльки и сковородки, отыскавшиеся на кухне, булькающими, шипящими, кипящими благоухающими яствами и после трудов праведных села у изголовья постели больного добросовестной и внимательной сиделкой. Первые два дня, пока не спал сильный жар, от постели не отходила. Прикладывала на лоб холодные компрессы, поила чаем, давала лекарства.

Игорь Павлович даже в жару находил силы восхищаться женской самоотверженностью. Целовал Марине руки, норовил встать, чтобы привести себя в порядок, клялся, что после выздоровления они сразу же подадут заявление в загс. Марина была счастлива.

Не могу объяснить, почему Игорь Павлович вдруг исчез. Марина со мной теперь просто не хочет видеться...

Оля просунула голову в дверь:

— Тебя в приемной к телефону.

Видимо, что-то важное, иначе бы Оля не стала вызывать меня с сеанса.

В трубке знакомый женский голос:

— Лидия Сергеевна, здравствуйте! Это Вера. Я послала приглашение номеру 0347. Можно узнать результат?

Вопрос обычный. Многие, не дожидаясь письменного уведомления, звонят но телефону. Но Верин голос дрожит, она вот-вот расплачется. Проверяю по карте приглашений. Да, абонент 0347 был вчера, видел ее анкету, отказал.

Неприятно, конечно, но надо говорить правду.

— К сожалению, он отказал.

— Как? Вы точно все посмотрели?

— Держу в руках его собственную расписку.

На том конце провода сначала тягостное молчание, потом резкий отчаянный крик:

— Почему? Почему мне все отказывают? Это уже шестой... Не могу больше так... Все. Сил моих больше нет...

В трубке опять неожиданное молчание. Что там происходит? Что надумала делать потерявшая самообладание женщина? Теперь уже я кричу в трубку:

— Верочка, алло, алло... Вы меня слышите? Не делайте глупостей из-за такой ерунды! У вас же есть сын, разве этого мало?

— Лидия Сергеевна, миленькая, приезжайте, пожалуйста, ко мне... Я боюсь, что не выдержу. Толик в школе, потом на продленке, а я на больничном. Страшно одной... Помогите хоть кто-нибудь...

— Да-да, потерпите, я сейчас что-нибудь придумаю и вам позвоню...

Бедная Верочка! Ей уже двадцать восемь, а она все еще не избавилась от «комплекса отличницы»: в жизни все должно складываться или наилучшим образом, или никак. Закончила школу с золотой медалью, поступила в любимый институт, вышла замуж за самого красивого парня на потоке, родила сына. И тут жизнь, не предупреждая, делает финт — из-за хлопот с малышом не хватает сил на аспирантуру, муж уходит к другой. Полная катастрофа! Почему с детства нас призывают только к победам и не готовят к поражениям? В результате при первых же трудностях мы чувствуем себя беспомощными и растерянными, неспособными самостоятельно строить свою судьбу.

Впрочем, рассуждать некогда, надо как-то помочь Вере. Почему у нас не существует неотложной психологической помощи?

Заглядываю в кабинет к Тамаре Ивановне:

— Можно мне прямо сейчас съездить к одной нашей клиентке? Я опасаюсь за ее жизнь...

— Что вы ищете себе ненужную работу, Лидия Сергеевна? А кто за вас будет вести прием в картотеке?

— У Димы сейчас окно, я его попрошу.

— Не выдумывайте, если он свободен, то будет подшивать мне копии квитанций. А вы отправляйтесь, пожалуйста, на свое рабочее место, если не хотите неприятностей...

Тамара Ивановна очень не любит, когда нарушается привычный ход вещей и надо принимать какое-то решение, что-то менять. Ее воля — она бы и клиентов на порог не пускала, чтобы не мешали спокойной работе нашего учреждения...

Кидаюсь к Диме. Он, покручивая ус, вальяжно устроился в кресле, читает очередную книгу по психологии. Увидев мое смятение, отложил, чтение в сторону:

— Слушай, не вступай в конфликт с начальством. Что там у тебя? Истерика с клиенткой? Бывает. Сейчас позвоню Алику. Знакомый психиатр. Классный парень. Попрошу заехать к твоей даме. Дай-ка ее адрес.

Дима человек надежный, если обещал — обязательно сделает. Облегченно вздыхаю и звоню Вере, сообщаю: ждите гостей, ставьте чай. Чувствую, что она немного повеселела...

С тревогой подумала о Марине. Каково ей сейчас? В последний раз мы с ней виделись недели полторы назад. Вошла в мой кабинет, не здороваясь. В глазах испепеляющая ярость (и это моя нежная, милая подруга!). Сквозь зубы процедила:

— Будь проклята ваша контора! Немедленно уничтожь мою карту. И никогда мне больше не звони.

Я не успела даже встать навстречу, а Марина уже хлопнула дверью. В окно видела, как она перебегала улицу наперерез машинам, несущимся на полной скорости, не видя ничего вокруг.

Вот так. Называется, помогла подруге устроить личную жизнь. Только теперь вижу, до чего неверно и я и абоненты воспринимаем брачную службу. Одни надеются найти здесь приятные приключения и романтические встречи, на которые так бедна повседневность. Другие полагают, что здесь работают сказочные волшебники, способные одним взмахом руки решить все проблемы, накопившиеся за предыдущую жизнь. Словом, брачная служба — это восхитительная оранжерея, надежно защищенная от жестоких ветров реальности. Здесь не произрастают горькие плоды безответной любви, несбывшихся надежд, предательства и обмана.

Но ведь все наоборот! У нас гораздо труднее, чем в жизни. Каждый клиент — товар на брачном рынке. А рыночные законы суровы и беспощадны. Каждого здесь оценивают трезво, не оставляя иллюзий. Цинично соотносят с существующей конъюнктурой. И если товар мало соответствует спросу, он обречен пылиться на дальних полках. По сути дела, наши абоненты попадают в ловушку: они ждут от брачной службы поддержки в борьбе с неудачливой своей судьбой, понимания и снисхождения, а ввергаются в еще более жестокую конкуренцию, выстоять в которой способен только самый сильный.

Сеанс подходит к концу. Женщины укладывают в сумочки карандаши и блокноты и вынимают кошельки.

Рослая, смуглая, с крупными чертами лица женщина протягивает мне сразу три оплаченных квитанции:

— Скажите, а если мне кто-то из мужчин откажет, вы деньги вернете?

— Нет.

— Но ведь знакомство не состоится...

Этот вопрос мне задают на каждом сеансе. Приходится терпеливо объяснять, что абонент за три рубля покупает не знакомство (можно ли его купить?), а услуги по его организации. Ведь надо вызывать приглянувшегося жениха, показывать ему карту женщины, которая его выбрала, потом извещать ее о согласии или отказе. Уйма хлопот!

Но такой ответ часто не удовлетворяет. Абонент уверен: если деньги заплачены и квитанция оформлена, — значит, ответная симпатия и успешное развитие знакомства просто гарантированы. Словно мы торгуем счастьем — оптом и в розницу...

В обеденный перерыв в шестой комнате собираемся все вместе. Хотя бы на несколько минут. Обсуждаем приемы, делимся свежими впечатлениями. Нами движет не страсть к сплетням, не муссирование подробностей личной жизни — забавных, пикантных, трагичных — наших посетителей. Нам, как актерам после спектакля, нужно расслабиться, сбросить напряжение, выплеснуть эмоции. Кроме того, мы учимся друг у друга. Как нам еще набираться опыта? Ни учебников, ни научных исследований, ни тем более пособий по практической деятельности у нас нет.

Время для отдыха кончается быстро. В последнее время мне стало не хватать часа, чтобы восстановить силы. Открываю кабинет и чувствую, что не хочу встречаться с посетителями. Нет душевной энергии. Куда-то подевались доброжелательность, интерес к людям. Одна безразличная вялость. Наверное, дает о себе знать синдром сгорания.

Сейчас предстоят беспокойные два часа. Пойдут те, кого мы вызываем по приглашениям. Будет много мороки с оформлением бумажек. Каждое согласие на знакомство и отказ от оного должны быть строго запротоколированы, подтверждены подписью абонента. Тут дело щепетильное, и к нам не должно быть никаких претензий.

Дверь открывается... и я не верю своим глазам: на пороге — Игорь Павлович. Тот самый, сбежавший от Марины. В руке у него целая пачка приглашений.

Судя по датам, копил он вызовы на свидание долго. Хотел сэкономить время и ответить всем сразу? Или решал: стоит ли искать новых знакомств? Вызовы от других женщин пошли ему еще в ту пору, когда он встречался с Мариной...

Ну, если все-таки пришел, значит, решил продолжать игру в брачную лотерею. Его право. А Маринку, как человек порядочный, решил, наверное, больше не тревожить.

Интересно, кто же приглашает Игоря Павловича? Так. Первой была пианистка, лауреат конкурса. Второй — хорошенькая врач-кардиолог, третьей — редакторша из крупного издательства с двухкомнатной квартирой в центре, четвертой — роскошная красавица из торговли...

Да, Маринка в этой галерее смотрится весьма скромно. Неудивительно, что у Игоря Павловича разбежались глаза. Совсем недавно он погибал от одиночества, а тут вдруг бурный успех у женщин...

Дефицит женихов оказывает мужчинам, приходящим к нам, плохую услугу. Попадая в ситуацию повышенного спроса, они лишаются всякой самокритичности, а то и порядочности. Два дня назад ввалился в кабинет, не раздеваясь, несвежего вида гражданин в выцветшей болоньевой куртке и, жестикулируя красными, покрытыми татуировкой руками, бодро нас поприветствовал:

— Девоньки, салют! Рассусоливать некогда: время — деньги. Ведите меня к полке, где у вас богатенькие дамочки хранятся.

Но и тем, кто пытается сохранить достоинство, приходится нелегко. Многие, подобно Игорю Павловичу, с трудом выдерживают многочисленные атаки невест. Как себя вести? Мы долго решали, разрешать ли популярному у женщин мужчине поддерживать сразу несколько знакомств. Пришли к выводу, что никакого потворства донжуанству недопустим. Прекратил всякие отношения с одной, тогда можно переходить к знакомству с другой.

Наше высоконравственное распоряжение привело к ужасным последствиям. Мужчины стали приходить, вернее, прибегать на свидания для галочки. Не успев познакомиться и обменяться телефонами, а порой даже разглядеть толком женщину, они уже мчались в картотеку, чтобы уведомить о прекращении знакомства и попросить координаты новой соискательницы их сердца. А на нас обрушивался поток слез и упреков от брошенных, ничего не понимающих отвергнутых невест.

Как все-таки в нас въелась застарелая привычка руководить личной жизнью граждан организованным порядком, блюсти их моральный облик, указуя неразумным, что хорошо и что плохо! Ненавидим бездушный, бюрократический подход к человеку, а продолжаем поступать по-старому, исходя из запретительного, жандармского приципа. Но убедить Тамару Ивановну в необходимости снять все запреты и ограничения на знакомства оказалось не так просто. Она выслушивала наши доводы, а потом недовольно складывала губки бантиком и ужасалась: «Вы хотите превратить наш особняк в настоящий дом терпимости! Кошмар!» И только после того, как сразу несколько обиженных клиентов настрочили возмущенные жалобы на наши драконовские порядки, она сдалась.

По-моему, Игорь Павлович и другие женихи, оказавшиеся, сами того не ожидая, перед сложным выбором, не так страшны, как Владик и ему подобные.

Сегодня Владик заскочил к нам, как обычно, на полчасика. Проезжал мимо. Свои малиновые «Жигули» он всегда ставит прямо под окнами картотеки, чтобы можно было их видеть. Трудностей в общении и уж тем более с женщинами у Владика нет. Об этом красноречиво свидетельствуют его холеный, самодовольный вид, развязные манеры. Он чувствует себя хозяином жизни. Защитил диссертацию, купил кооперативную квартиру и машину. Имеет самые обширные знакомства. Тщательно следит за формой. Зачем ходит к нам? Из любопытства и чувства юмора. Ему доставляет огромное удовольствие листать анкеты женщин, приглашающих его на свидание. Вижу, как он откровенно потешается над ними. Еще ни разу не дал согласия.

На сей раз объектом его иронии стала учительница Светлана под номером 0008. Владик уже несет мне ее карту с презрительной улыбкой:

— Скажите, а много у нее было знакомств?

— Таких справок мы не даем.

Интересно, что больше устраивает Владика — популярность Светланы у мужчин или наоборот?

— Так вы согласны на встречу?

— Нет.

— Что, не понравилась?

— Нет, ничего... Но не люблю, знаете ли, когда барышни первыми знакомятся...

Скольких еще женщин обидит, высмеет этот самодовольный, холеный юноша? И нет никакого способа выставить его из службы знакомств, — правил он никаких не нарушает, просто превратил хождение к нам в забавное развлечение, тешащее его самолюбие.

Вслед за Владиком подходят две женщины. Обе согласны на знакомства. Это и понятно, все тот же дефицит мужского состава в картотеке вынуждает быть не слишком привередливыми. Даже если претендент не очень симпатичен, женщины, как правило, идут на свидание; срабатывает и чисто женская практичность: неудобно отказываться, человек же деньги платил.

Дальше снова согласие... Отказ... Отказ... Согласие...

Рука отнимается от писанины, на столе уже целая башня из запакованных в конверты уведомлений.

Поднимаю голову и узнаю Эдуарда Александровича. Он явно раздосадован тем, что попал в мою смену: мы оба не забыли тот вечер, когда Эдуард Александрович впервые появился у нас.

На меня он тогда произвел впечатление этакого светского льва: уверенная манера держаться, гордая посадка головы, элегантность. Документы удостоверяли, что передо мной старший научный сотрудник академического института. Столь благополучные на вид клиенты заглядывают к нам не слишком часто. Мне захотелось расспросить нового абонента поподробнее. Он это почувствовал и, усаживаясь в кресло, насмешливо произнес: «Ну вот и докатился. Получите в полное распоряжение еще одного жениха». Он закурил и, хотя делать это в кабинете категорически запрещалось бдительными пожарниками, я не стала его останавливать — пусть соберется с мыслями.

О себе Эдуард Александрович рассказывал охотно, с явным удовольствием. Институт окончил с отличием, потом — аспирантура. Наука давалась легко, диссертацию писал играючи, с азартом, хотелось опробовать способности до конца. Недостатка в друзьях и компаниях не было. С его обаянием, эрудицией, остроумием ничего не стоило находиться в центре внимания. Разумеется, были и романы. Он знал: только подмигни, и многие красавицы не раздумывая поспешили бы с ним в загс. Но впереди всегда грезилась встреча с идеальной, судьбой предопределенной суженой.

Когда возраст стал приближаться к тридцати, захотелось чего-то постоянного. С первой женой прожил три года. Печать в паспорте не ставили, решили как бы поиграть в семейную жизнь. Неплохая, в общем-то, была женщина, но всякий раз, когда возникали ссоры, думалось: «Наверное, поспешил с выбором». Неудивительно, что расстались.

Какое-то время довольствовался необязательными и непродолжительными знакомствами. И вдруг — та самая, долгожданная встреча. Ей двадцать шесть, ребенок от первого брака. Ему сорок два. Кажется, нашел все, о чем мечтал. Первые годы пролетели в безоблачном счастье. Потом стало труднее. Как всякой женщине, ей хотелось определенности, надежного тыла, мечтала о втором ребенке. А он все не решался связывать себя окончательными обязательствами, к тому же никак не мог найти общего языка с ее сыном. Видимо, не всем дано родиться отцами...

В один прекрасный день ситуация стала невыносимой и он решил уйти. После расставания впервые вкусил настоящее одиночество. Сделал попытку вернуться, но она к тому времени вышла замуж, родила ребенка. Тогда он с головой ушел в работу, создал себе замкнутый круг: лаборатория — друзья — дом. С женщинами — только «временные варианты».
Я слушала Эдуарда Александровича, не перебивая вопросами. Постепенно его облик стал меняться: сквозь лощеную, импозантную оболочку проступило что-то ненастоящее, ненадежное, даже жалкое. Не знаю почему, возникло такое ощущение — то ли из-за его нервных, суетливых движений, то ли из-за безвольной и одновременно капризной полуулыбки. Наверное, в моих глазах погас интерес к собеседнику, — Эдуард Александрович вдруг прервал рассказ и недобро посмотрел на меня:

— Вы, уважаемая, не знаете, что такое в пятьдесят четыре года подвести первые итоги и обнаружить себя совершенно одиноким! Со-вер-шен-но!

Он уже не говорил, а кричал:

— Вы не представляете, как противно обнимать нелюбимую женщину! У меня десять записных книжек с телефонами, больше трех месяцев не могу выносить одну и ту же даму... В вашу богадельню пришел только потому, что старею, на улице знакомиться стало трудно...

Истерики я не ожидала. Самое уместное при таком повороте событий — молчать, пережидая бурю.

Эдуард Александрович и в самом деле быстро взял себя в руки, изобразил что-то вроде галантного поклона и поспешил удалиться. С тех пор он старался не встречаться со мной, хотя посещал наше заведение довольно часто. Но вспоминать его приходилось: не одна, так другая посетительница рассказывала о странном знакомстве с непонятным гражданином, который то опаздывал на свидание и путал имена, то звонил в полночь, чтобы выяснить у женщины дату рождения (для составления гороскопа), то с болезненным пристрастием интересовался мельчайшими подробностями личной жизни. Долго выносить такое поведение никому не удавалось, женщины отказывались продолжать знакомство. Эдуард Александрович рассылал новые приглашения.

Оформляю очередное приглашение Эдуарда Александровича. Полчаса на то, чтобы привести все в порядок. В семь вечера последний сеанс. Самый трудный. Люди после работы устали не меньше меня. Раздражительность и придирчивость повышенные, значит, от меня требуются особая терпимость и приветливость. Но где взять душевные силы?

Выкраиваю десять минут, чтобы выпить чаю в нашей шестой комнате. Сейчас в ней пусто, у всех самое напряженное рабочее время. Кажется, сломался кипятильник, — вода в кружке не нагревается. Разбираться некогда: семь часов.

Вхожу в картотеку, как гладиатор в клетку с тиграми...

Наверное, во мне говорит усталость, но то, чем заняты сейчас посетители картотеки, кажется мне полной бессмыслицей. Какое отношение это усердное перебирание анкет имеет к настоящей жизни, равнодушно текущей за окнами нашей брачной конторы? Дано ли нам постичь ее тайные законы, согласно которым возникают необъяснимые токи между людьми, неумолимо срабатывают силы притяжения и отталкивания, ураганами проносятся любовь и ненависть? Во всяком случае, познание возможно лишь внутри самой жизни, перемалывающей нас в каждодневных столкновениях друг с другом. Те же, кто поверили, что можно избежать, спрятаться, подменить собственный душевный опыт расчерченным на графы кусочком картона, заведомо проиграют. Не так, совсем не так должны мы помогать своим клиентам обретать себя...

Все. Десять вечера. В картотеке только я и черноокая красавица на картине. Она все так же бодра и улыбчива. Возвращаю в металлическую утробу сейфов ящики с анкетами. За мной заходит Дима.

Еле волоча ноги, медленно бредем к метро. Кишащая людьми днем улица сейчас пуста и очень красива. Прежде чем нырнуть в подземный переход, вдыхаю напоследок, терпкий весенний воздух. И опять думаю: делаем мы хоть кого-нибудь счастливым в этом городе?

Перед тем как проститься, Дима как бы невзначай спрашивает:

— Куда подевалась твоя подруга?

— Какая?

— Та, что забегала к тебе раньше в обед. Маленькая, хрупкая, похожа на Мирей Матье.

Ах вот кого Дима имеет в виду! И когда он успел разглядеть Марину?

— Ты знаешь, мы с ней поссорились.

— Но это не мешает дать мне ее телефон?

Вот это новости! Сколько симпатичных девушек из картотеки заглядывалось на молодого консультанта, но он ни одну не удостоил вниманием.

— У тебя что — маленький выбор среди клиенток?

— Не язви, пожалуйста, — слегка обиделся на меня Дима. — Я не падкий на женский пол. Но в твоей Мирей Матье что-то есть...

По Диминому лицу вижу, что он не шутит. После некоторых колебаний вынимаю из сумки записную книжку:

— Записывай, но не говори, что узнал от меня. Дескать, в карте нашел.

Смотрю вслед удаляющемуся Диме. Воистину, никогда ничего нельзя предугадать заранее! Удача любит приходить именно в тот момент, когда, разуверившись, перестаешь надеяться. Я представила Диму и Марину вместе. Получилась симпатичная пара...

Знакомства

Вечно я попадаю в какую-нибудь историю! Тамаре Ивановне захотелось, чтобы о нашей конторе узнала вся страна. Она позвонила в популярный журнал, предложила тему: одинокие люди обретают счастье с помощью службы знакомств. Разумеется, в редакции сразу ухватились за такой сюжет: положительные материалы всегда в дефиците. Попутно Тамара Ивановна вспомнила, что у нее в штате есть журналист, и вот уже меня освобождают от приемов и приковывают к телефону — надо срочно подыскать героев очерка.

Беда в том, что с обратной связью у нас плоховато, мы редко узнаем, чем заканчиваются знакомства наших клиентов. Если их отношения завершились загсом, они, как правило, считают это собственным достижением, которое с нами никак не связано. И слава богу, каждому хочется чувствовать себя хозяином собственной судьбы. Мы даже радуемся, когда образовавшаяся пара не дает о себе знать: если бы у них что-то не заладилось — мигом бы к нам примчались.

Перебираю личные карточки абонентов, в них есть графа «результаты знакомства». Но проку от них мало, графы в основном не заполнены. Проще порыться в памяти. Для начала надо позвонить Вале и Володе, как-никак они — первая наша пара. Причем сотворенная нашими же руками.

...Валя попала на прием к Анне Дмитриевне и целый час жаловалась на сына, который совершенно отбился от рук. Но было ясно, что дело не в сыне, а в маме — усталой и замороченной, с темными кругами под глазами, в бесформенном платье. Почти два месяца ходила Валя на приемы к Анне Дмитриевне. Толковали о Валином житье-бытье: как разводилась с мужем-алкоголиком, как крутилась с ребенком на зарплату лаборантки, как поставила в двадцать семь лет крест на своей женской доле, заперев себя в тесном круге: дом — работа — дом...

Менялась Валя прямо на глазах. Сделала модную стрижку, купила джинсы и, чтобы в них влезть, похудела. Откуда-то взялись и кокетство, и грация, оптимизм.

Дима в это же время работал с угрюмым юношей Володей, который разуверился в любви. Тому были причины. Первая возлюбленная не дождалась его из армии, вторая после трех лет их семейной жизни вдруг заявила, что ребенок не от него. С тех пор от женщин Володя ничего хорошего не ждет. Он бы спокойно прожил благополучным холостяком, да вот мать допекает: женись да женись...

Мы так и не добились от Димы, чем он взял своего трудного клиента. Видели только, что по вечерам они подолгу о чем-то шушукались, домой уходили вместе; по выходным перезванивались и встречались. Уже через месяц Володя начал улыбаться, поглядывать на хорошеньких девушек в коридоре. У него оказались открытое, ясное лицо, добрый взгляд.

Встретились Валя и Володя на одном из наших вечеров знакомств, нам и на ум не приходило их знакомить, сводить вместе. Просто понравились друг другу. Голову даю не отсечение — ничего бы у них не получилось, не поработай с ними психологи. Ну разок-другой сходили бы в кино, поболтали о пустяках, а зайди речь о чем-то серьезном, полезли бы наружу застарелые обиды и комплексы. Психотерапия «промыла» их от ненужных предрассудков, неверных представлений о себе и окружающих; теперь они были легкими и раскованными, уверенными в себе.

После свадьбы пришли к нам с охапкой тюльпанов, сообщили, что их поставили на очередь на квартиру, а Лешка, сын Вали, стал таскать из школы пятерки...

Валя оказалась дома, сама подошла к телефону. Сходу начала расхваливать мужа: и хозяйственный он, и заботливый, но от перспективы попасть во всесоюзный журнал категорически отказалась.

— Что вы! Я всем на работе рассказала, что мы с Володечкой в театре познакомились.

Жаль, лучше кандидатур не придумаешь. Будем искать дальше. Пока накручиваю телефонный диск в приемной, Галка выслушивает клиентов. Наблюдать со стороны за их беседами крайне интересно. Вот подсаживается к Галкиному столу бледная женщина в черном, траурного вида пальто. Губы дрожат, вот-вот расплачется. До меня долетают обрывки фраз: «Встречались два месяца... исчез... знает, что беременна... подруга видела в картотеке — посылал вызовы новым женщинам... надо исключить, написать на работу...»

Галка кивает с сочувствием, а сама листает журнал приемов: наверное, хочет отослать несчастную, обманутую женщину к Анне Дмитриевне — большому специалисту по разбитым женским сердцам. Мне тоже жалко посетительницу, но что делать: наша гуманная на вид служба умеет в самый неожиданный момент напомнить о жестоких законах, в нее заложенных, — на брачном рынке у каждого полная свобода действий, за нравственную сторону поиска никто ответственность не несет.

Кажется, удалось найти первую пару. На встречу с журналистом согласилась Наталья Павловна, ставшая счастливой женой два месяца назад. Что-то я ее не помню, говорят, это Олина клиентка. Ее муж, Евгений Викторович, мне тоже неизвестен. Надо хотя бы их фотографии посмотреть: фотогеничность для журнала куда важнее анкетных данных. Наталья Павловна стоит на фоне пальмы, за спиной угадывается море. Персиковый загар, светлое платье, под порывом ветра облепившее стройные формы тела, безмятежное, расслабленное лицо, какое бывает только у курортников. Эффектный снимок. С Евгением Викторовичем сложнее, принес фотографии для паспорта. Почему снимки для документов так безжалостно умерщвляют натуру, сгоняя с лица всякую живость и естественность? Не человек, а какая-то посмертная маска.

Так. Одна пара есть, поищем еще. Прозваниваю список наших новобрачных дальше, благо он не слишком длинный.

А Галкины беседы продолжаются. Возле нее сидит сейчас застенчивый круглолицый лейтенант с оттопыренными по-мальчишечьи ушами. Он, краснея и смущаясь, жалуется на вчерашнее знакомство. Некая дама под номером 0064 пригласила его в гости. Переступил порог квартиры и обомлел: в центре комнаты — торжественно накрытый стол, увенчанный двумя бутылками водки, у стены — разобранная постель...

Свои обиды у невысокого, с мягкой рыжеватой бородкой мужчины. Одна в первый же день знакомства спросила его, может ли доставать дефицитные шмотки; другая отвергла из-за маленького роста: муж ей нужен для светских выходов, чтобы можно было надеть туфли на высоких каблуках; третья прямо в лицо фыркнула: «Что за мужик, если в сорок лет без машины...»

Слушаю и размышляю: никто не ждет от неумеющего плавать рекордов в заплыве на стометровку, почему же мы возлагаем надежды на тех, кто не владеют элементарными навыками общения и весьма далеки от представлений о нравственной культуре? Не потому ли так мимолетны, случайны, нелепы встречи наших абонентов? Рискну на еще более смелую мысль: если взрослый, сложившийся человек трудно ладит с окружающими, не умеет строить близких, доверительных отношений с противоположным полом, то не бессмысленны ли все наши усилия по его «натаскиванию»? Собравшись вместе, два таких трудных человека вряд ли создадут легкий, счастливый, полноценный семейный союз. Да и вообще, зачем нашим одиноким семья? Что они в ней хотят найти?

Этот вопрос преследует меня давно. Решила провести маленькое исследование. Проконсультировалась у Оли, та научила, как вести подсчет ответов и выстраивать таблицы. Мне оставалось только проанализировать анкеты. При всей моей нелюбви к вопроснику, есть в нем пункт очень нужный. Абоненту предлагается назвать три мотива, побудивших его вступить в брак. Для подсказки дан следующий перечень:

Стремление иметь объект заботы.

Желание иметь опору в жизни.

Мечта быть любимым (любимой).

Потребность любить.

Стремление к интимной жизни в нравственно оправданной форме.

Желание иметь свой дом, очаг.

Стремление выйти из-под опеки родителей.

Желание воспитывать детей в браке.

Поиск близкого по духу человека.

Боязнь одиночества.

Потребность иметь отца, мать для своего ребенка.

Желание улучшить свои жилищные условия.

Стремление повысить материальное благосостояние.

Наверное, можно найти еще какие-то мотивы, но в общих чертах сказано обо всем, что может прийти в голову нормальному «среднестатистическому» человеку. Каждый день в течение всего этого года собирая анкеты у вновь вступающих в картотеку, я заглядывала в интересующий меня пункт и ставила в своем блокноте палочку в соответствующую графу. Когда таблица почернела от частокола палочек, произвела подсчет.

Выводы получились любопытные. Взгляды на семью у мужчин и женщин во многом не совпадают. Об этом говорит простейшее сопоставление трех главных мотивов вступления в брак, названных большинством мужских и женских голосов.

Мужчины

Поиск близкого по духу человека

Мечта быть любимым

Желание воспитывать детей в браке

Женщины

Желание иметь опору

Мечта быть любимой

Поиск близкого по духу человека

Кому как, а мне кажется, что женщины более реалистично смотрят на семейную жизнь, прекрасно понимая, что для них она обернется горой обязанностей. Немудрено, что от мужчины они ждут прежде всего надежности, хотят видеть в нем опору. Любовь, родство душ — это потом, это приложится.

Мужчины настроены более возвышенно, любовные отношения ценят превыше всего. Вполне понятно их стремление продолжить себя в детях, но у меня невольно возникает чисто женский вопрос: всегда ли оно подкреплено готовностью разделить с женой все тяготы выращивания и воспитания собственного чада?

Интересно получается: обе стороны мечтают быть любимыми, но желания любить никто не высказывает. Нетрудно представить, как в браке супруги начнут требовать друг от друга проявления чувств, обижаться, если таковых не последует, но сделать первый, искренний шаг навстречу почему-то не готовы...

Мы очень стараемся создать непринужденную, естественную обстановку, когда приходится знакомить застенчивых абонентов с помощью психолога. Для этой цели мы отвели специальную комнату на втором этаже в самом конце коридора. Сюда не забредет случайный, посторонний человек, здесь не слышны разговоры и беготня посетителей, дожидающихся приема.

В гостиной три кресла, журнальный столик, самовар и магнитофон со спокойной, умиротворяющей музыкой. Друг напротив друга усаживаются Он и Она, между ними кто-нибудь из нас, работников службы знакомств. Мы очень не любим выступать в этой роли.

Ломаешь голову, подыскивая тему для разговора, силишься создать атмосферу веселья и раскованности, а смущение пары от этого только усиливается. Ведь смысл наших посиделок предельно ясен: «Я хочу замуж. Как вы на это смотрите?», «Да и я бы жениться не против, но не уверен, что именно на вас...».

Ну и что дальше? Чувство смущения и стыда. Намерения, которые принято целомудренно таить, беззастенчиво и безжалостно выставлены напоказ. От такой откровенности нашим знакомящимся хочется бежать куда подальше...

Анна Дмитриевна, побывав однажды в посредниках, категорически отказалась участвовать в знакомствах когда-либо еще.

— Это Голгофа, а не гостиная знакомств, — отпаивала она себя валерьянкой после того, как ее пара сбежала из гостиной, не выдержав и пятнадцати минут. — Когда собираются любители кактусов или собиратели открыток — все ясно: у них общий сдвиг по фазе. А наши несчастные пытаются объединиться на почве одиночества. Они — что? Будут пестовать его, как любимые кактусы?

Права Анна Дмитриевна. Наша брачная контора работает почти впустую. За год существования нам удалось создать двадцать пять счастливых пар. А в городе за то же время «естественным путем» было сыграно примерно двести тысяч свадеб. Так оправдано ли само существование службы знакомств? С другой стороны, пятьдесят человек с нашей помощью устроили свою судьбу...

Дозваниваюсь в конце концов еще по одному телефону. Меня готов принять Юрий Дмитриевич. Оля знает его как настойчивого и упорного в поисках абонента. Он методично прочесывал всю картотеку, аккуратно выписывал колонки номеров, с каждой выбранной женщиной встречался в одном и том же месте — у кинотеатра «Полет» перед сеансом девятнадцать ноль-ноль. Неужели он на ком-то остановился? Любопытно будет посмотреть на его жену.

Хватит звонить, пора ехать по адресам. В дверях приемной сталкиваюсь с Машей. Длинноногая, красивая, раскованная. Пять лет безнадежно любит женатого. Решила назло ему выйти замуж, да ничего не получается. Все женихи ее только раздражают, равноценной замены среди них не наблюдается. Однако ее продолжают настойчиво приглашать на свидания.

— Привет, Машенька, как твой очередной?

— Лучше не спрашивай...

Говорить сейчас некогда, меня ждет семейство Курковых.

Дверь открыла Наталья Павловна. Ее передник был обсыпан мукой, в квартире витали ароматы печеного теста.

— Проходите, раздевайтесь, я сейчас.

Хозяйка скрылась на кухне. Судя по всему, в доме больше никого нет.

— А где же Евгений Викторович? Вашего мужа так зовут, я не ошиблась?

— Так, так... Женя, как узнал, что едет корреспондент, решил выйти прогуляться. Вы уж извините, он стеснительный...

Наталья Павловна появилась в комнате уже без передника, в ярком шелковом платье. Видимо, тот эффектный снимок возле пальмы был сделан давно, от прежней стройной фигуры мало что осталось, вместо нежного персикового загара — отекшее, сильно напудренное лицо. Но держалась Наталья Павловна уверенно, быстро и ловко накрыла стол, внесла на блюде еще дымящийся кекс, украшенный ломтиками апельсина, налила кофе. Не дожидаясь моих вопросов, начала рассказывать.

Ну что... Ей тридцать семь. С первым мужем развелась пять лет назад, дочке идет шестой год. Был один роман с начальником соседнего цеха, но он все медлил, все тянул что-то... Как только открылась служба знакомств, сразу в нее записалась. У нее нет предрассудков. Выбирали ее, и она кое-кого присмотрела, да все как-то несерьезно получалось. А ей легкомысленные знакомства ни к чему, у нее дочка, ей нормальный отец нужен.

Евгений выбрал ее сам. Позвонил по телефону и робко так напросился в гости. Когда появился на пороге с цветами и тортом, она сразу отметила, что перед ней человек серьезный. В тот же вечер остался у нее. Через несколько дней, правда, уехал в командировку, а когда вернулся, прямо с вокзала позвонил, прокричал в трубку, что соскучился. Приехал к ней со всеми пожитками.

Как легко некоторые люди умеют сходиться, не тратя время на узнавание и привыкание! Может, так и надо — проще смотреть на вещи!

— И как пошла ваша семейная жизнь?

— Без особых проблем, знаете... Женя — человек сугубо домашний, ему бы все книжки читать, о политике спорить. Я в этом хоть и мало понимаю, но слушаю, даю ему выговориться. А все домашние заботы на мне. Мы с Жениной мамой подружились, она, как и я, активная, когда в гости приезжает, мы с ней и шьем, и варим, и стираем. Женя к нам подойти боится...

— Простите за такой вопрос: вы мужа любите?

Наталья Павловна склонила голову набок, задумалась на мгновение:

— Что значит любишь — не любишь? Сначала что-то внутри против было, усталость какая-то навалилась... Но я взяла себя в руки, сказала себе: «Надо!» А потом легче пошло. Мы с Женей так решили: давить друг на друга не будем, пусть каждый живет, как ему нравится. Зачем усложнять отношения, создавать надуманные проблемы?..

Мы поговорили еще немного. В голове начала складываться примерная схема будущего очерка, хотя особого вдохновения не чувствовала. Фактура вроде бы и есть, но каким-то неубедительным, несчастливым показалось это семейное счастье. Наталья Павловна и оживлена, и принаряжена, а глаза грустные. Не хватает ей в жизни какой-то мелочи, без которой и главное не складывается.

Я уже одевалась в коридоре, когда хозяйка дома вдруг неожиданно замялась, стала суетливо поправлять прическу:

— Хочу вас предупредить... Чтобы не было недоразумений...

— Что-то случилось?

— Может, мы вам не совсем подходим.

— Очень даже подходите — счастливые, живете в мире и согласии, — начала я успокаивать Наталью Павловну, думая, что на моем лице она прочла разочарование.

— Я не про то. Мы с Женей не расписались.

— Как не расписались? Вы же звонили, сообщали о свадьбе...

— Правильно, день уже был назначен, но в последнюю минуту решили обойтись без штампов в паспортах. Тогда бы пришлось решать вопрос с квартирой, пропиской и прочее.

— Чья это была идея — ваша или мужа?

— Женя предложил, я согласилась...

Хорошенькое дело! Журнал такую пару не пропустит, им нужна семья по всем правилам, «законная». Разумеется, Наталью Павловну я в подобные тонкости посвящать не стала, попрощалась с ней как можно веселее, передала привет мужу, поблагодарила за угощение и выскользнула из подъезда.

Один вариант провалился, хорошо, что есть другой. Возле автобусной остановки позвонила Юрию Дмитриевичу, мы условились, что он будет ждать моего звонка.

Насторожило то, что Юрий Дмитриевич попросил встретиться не дома, а в кафе напротив. Когда автобус подвез меня к общепитовской стекляшке, он был уже там.

— Делайте со мной, что хотите, жена категорически отказалась от встречи, — развел руками Юрий Дмитриевич.

Я даже не очень удивилась: видно, невезение будет преследовать меня сегодня. На всякий случай сразу спросила, зарегистрирован ли брак. Юрий Дмитриевич посмотрел на меня с недоумением: «Могу, если надо, документы показать». Хоть это немного успокоило.

Устроились за крайним столиком у окна, взяв по стакану мандаринового сока. Юрий Дмитриевич вежливо поинтересовался, для какого издания хочу написать и какой стаж у меня в журналистике:

— Я читаю всю прессу о семье и браке, подшиваю вырезки, сам пробовал статьи посылать, но у вас ведь без блата не напечатаешься...

Собеседник сразу вызвал у меня неприязненное чувство. Прямого взгляда избегает, говорит с кривой ухмылочкой, не доверяет всем и вся. Как с ним вести беседу на лирическую тему? Однако деваться некуда.

— Расскажите, пожалуйста, историю вашего знакомства с женой.

— Нет, так вы ничего не поймете. Начну издалека. На семейную жизнь мне не везло, хотя семьей всегда дорожил, инициатором разводов не был. Просто по глупости оба раза женился по любви, а женщины этого ценить не умеют. Что со мной выделывали мои благоверные — рассказывать тошно, но я терпел. Тогда они сами от меня сбегали.

— Просто так, без причины?

— Причина одна — дурь и неблагодарность, — чуть ли не с яростью отрезал Юрий Дмитриевич.— Ладно, этого касаться не будем.

— Простите, сколько вам лет?

— Сорок пять, жена на двенадцать лет моложе. Но вы меня сбиваете. Значит, когда я во второй раз лишился семьи, твердо решил, что теперь дураком не буду. Дал объявление в брачную газету и получил 110 ответов. Завел специальную картотеку и составил график знакомств. Примерно третья часть быстро отсеялась. Дело было летом, я приходил к месту свидания, издалека смотрел — они ж в открытых платьях — и если не нравилась, незаметно исчезал. К зиме стало труднее: вечером темно, женщины в пальто закутаны, что там разглядишь, надо ее или в театр вести или в гости к ней проситься. Представляете, два месяца каждый вечер ходил в гости, думал, с ума сойду!

— А не возникала мысль на ком-нибудь остановиться?

— А вдруг следующая лучше будет? Нет, я привык начатое доводить до конца. Познакомлюсь, приду домой и пометку на карточке делаю: либо полный отказ, либо требуется еще встретиться, либо вполне подходящая, но таких-то мало попадалось.

— Зачем же при таком выборе к нам обратились?

— Почему не использовать еще одну возможность? Для такого случая я отдельный список составил...

— Много успели?

— Кое с кем завел знакомство. Наметил себе примерно пять кандидатур и стал смотреть, с какой из них быстрее получится.

— Будущая жена тоже была в этом списке?

— Да, сама прислала приглашение. Я сразу понял, что она мне подходит. Во-первых, живет в трехкомнатной квартире с престарелой мамой, дом в тихом центре. Во-вторых, замужем не была, мужчин, извините, не знала. Родители внушали, что легкомысленных знакомств не допустят, взаперти ее держали. В меня она сразу же влюбилась. Думаю, наконец-то меня будут любить больше, чем я. Сходили несколько раз в кино, погуляли, о книгах поговорили. Вижу — рассусоливать нечего...

— Довольны?

— Конечно! У меня скромные запросы: шахматы, рыбалка, футбол. Лишь бы никто над душой не стоял. Не получилось бы здесь, в другом месте нашел бы. И не хуже.

Мне стало вдруг неинтересно продолжать беседу. Я поняла, что не стану писать про семейное счастье Юрия Дмитриевича и Натальи Павловны. Просто не смогу.

Возвращалась в наш особняк своей любимой улицей и удивлялась: почему сегодня меня все в ней раздражает? Без толку суетятся прохожие, удушающе пахнет бензином от машин, жара такая, что асфальт вот-вот расплавится, а вокруг ни одного навеса. И ведь все это я уже видела! Да-да, видела. Ровно год назад, когда в такую же непереносимую жару переступила порог службы знакомств в качестве свахи. Но тогда я была полна планов на будущее, радужных надежд. А теперь?

Сдается мне, что усилиями одной нашей брачной конторы много не добьешься. Должна измениться вся атмосфера нашей жизни, мы сами. В нас должна, наконец, проснуться внутренняя свобода, уважение к себе, чувство хозяина собственной судьбы. Только тогда мы не согласимся довольствоваться жалким суррогатом счастья, захотим истинных чувств и осмысленных поступков. Тогда в брачные союзы будут соединяться свободные гармоничные личности, а не подавленные одиночеством существа. Но скоро ли такое случится?

В холле было пусто. Жара отбила охоту искать брачного партнера даже у самых страждущих. Правильно. Думаю, что на пляже знакомства завязываются гораздо легче.

Оля скучала в шестой комнате. Ее клиент не явился, и надо было куда-то девать целый час. Подруга мне обрадовалась:

— Слушай, хочу с тобой посоветоваться. Насчет Геннадия. Помнишь, он записку мне писал?

— Помню прекрасно. У вас что-то получилось?

— Ничего любопытного. Влюбился в меня по уши. Поджидает возле дома с цветами, с ребенком сидит, ужином меня кормит — готовит, кстати, прекрасно...

— Замечательно! Что же ты говоришь об этом так трагично? Тебе сказочно повезло.

— Повезло! Тебе легко говорить. А если я его не люблю? — почти выкрикнула Оля. — Если все время приходится притворяться, чтобы его не обидеть?

— Может быть, тебе надо подождать, привыкнуть? Стерпится — слюбится... По-моему, мудрее и счастливее те женщины, которые предпочитают быть любимыми.

— Они эгоистки, — безапелляционно отрезала Оля.

Я не стала спорить, но про себя подумала: скорее, желание во что бы то ни стало влюбиться оборачивается эгоизмом. Мечтает девица со школьной скамьи о сказочном принце с внешностью голливудского героя и в упор не замечает скромного юношу, искренне полюбившего ее, но далекого от придуманного идеала. Разве не безжалостно? Только боясь остаться старой девой, она выйдет в конце концов замуж за нелюбимого, обрекая и себя и его на страдания. Если потом она вдруг встретит своего принца — бросит семью без сожаления.

— Что ты мне все-таки советуешь? — прервала мои размышления Оля. — Я уже извелась. Он каждый день спрашивает: «Когда пойдем в загс?»

— Оля, милая, давай рассуждать здраво: ты мать-одиночка, в глазах пресловутой «общественности» репутация у тебя подмочена, шансы найти мужа не велики. А тут тебе на голову сваливается такой подарок. И ты еще сомневаешься!

— Насчет подмоченной репутации ты меня рассмешила. Ну а если серьезно, то разве не безнравственно выходить замуж без любви?

— Знаешь, нам вдалбливали в голову сомнительную истину об обязательной любви в браке. В итоге если женщина вдруг не испытывает такого чувства, то начинает страдать, называть себя неудачницей, метаться в поисках большой страсти...

— Вместо брака по любви брак по расчету?

— Зачем крайности! Пора учиться отвечать любовью на любовь...

Оля посмотрела на часы и вскочила с кресла. За нашей оживленной дискуссией о любви час пролетел незаметно. Оля помчалась к себе в кабинет на второй этаж, где ее наверняка уже ждал нетерпеливый клиент.

Лучше не оставаться наедине с мрачными мыслями, поэтому решила заглянуть к Анне Дмитриевне. Она ведет марафон. С виду — развлечение, а по сути — серьезная психологическая работа. Собравшимся в комнате людям предстоит сбросить маски, с которыми они боятся расстаться даже на минуту. За этот вечер незнакомые друг с другом мужчины и женщины сблизятся, как закадычные друзья.

Моего появления никто не заметил, все слишком увлечены игрой. Значит, пройдена начальная стадия марафона. Анна Дмитриевна просила каждого смотреть соседу в глаза, копировать его походку и движения, читать по выражению лица мысли и чувства. Знаю, каким адски трудным оказалось для некоторых такое простое задание. Как младенцы учатся ходить, так многим из нас надо учиться искреннему общению с людьми. Мы стараемся не показывать другим свою неуверенность, потому и другим не доверяем...

Но не слишком ли поздно начинаем мы разбираться в себе самих? Можно ли в зрелом возрасте, когда все нажитые нами комплексы не только вполне оформились, но и успели окостенеть, изменить характер, избавиться от недостатков? Раньше, гораздо раньше надо бы начинать. В школе хотя бы. Между прочим, мы — единственная цивилизованная страна, где не изучают психологию в школе. Долгие десятилетия эта важнейшая наука о человеке у нас буквально прозябала, целые поколения выросли, так и не умея вести диалог со своим «я».

Сократить армию одиноких мы сможем только в том случае, если сегодня серьезно займемся детьми, подростками. Они, разумеется, не засоряют пока свои юные головки мыслями о будущей семейной жизни, но мы должны подумать за них и научить культуре общения, подготовить к будущим ролям мужа и жены, папы и мамы. Уроки человековедения, на мой взгляд, требуют первых строчек в школьном расписании.

А нынешние одинокие под руководством Анны Дмитриевны обсуждают, зачем каждый из них пришел в службу знакомств.

— Мне уже сорок восемь. Не за горами болезни, старость...

— Когда иду одна в кино, в театр, кажется, что все на меня пальцем показывают: докатилась, не может себе никого найти...

— Куда женщине одной? Без надежного друга не прожить...

— Публичные дома отменили, а природу не отменишь. Как устраиваться холостякам?..

Вот и сделан еще один шаг к доверию. Атмосфера в группе заметно потеплела, лица стали доброжелательнее, появились улыбки. Ответы теперь гораздо откровеннее. Совершенно очевидно, что одиночество каждый понимает и чувствует по-своему, значит, и запросы к нашей службе у клиентов разные. Мы же предлагаем единую, унифицированную услугу.

Анна Дмитриевна просит присутствующих нарисовать животное, которого не существует. Участники марафона восприняли задание как забаву, не подозревая, что сейчас добросовестно изобразят на бумаге свой психологический портрет. Разоблачение наступит во время коллективного обсуждения рисунков.

— Что-то у вашего зверя слишком большие глаза, вы, наверное, страдаете повышенной тревожностью? А это чудо-юдо хвост плетью опустило, его хозяин явный пессимист. Как ваш красавец размножается? Почкованием? Налицо проблемы с сексом. Полюбуйтесь на эту симпатичную многоножку, вы, девушка, привыкли искать в жизни спасительные подпорки. Почему ваш зверь так мало живет? Не стоит смотреть на мир так мрачно. Зато вот этот художник с возвышенными устремлениями, смотрите, какие крылья нарисовал своему животному. Что за жуткое чудовище? По всей спине огромные шипы. Кто же так на вас давит сверху?

Каждая разоблачительная фраза Анны Дмитриевны сопровождается нарочито громким хохотом авторов рисунков. Чувствуется, что в душе им не до смеха. Спасительный иллюзорный мир рушится, отметаются прежние представления о себе, и проступает незнакомая, неумолимая реальность. Сейчас участники игры находятся в положении черепахи, у которой сняли панцирь. Наука утверждает, что в таком состоянии животное может прожить очень недолго... Правильно ли мы делаем, что открываем людям глаза на самих себя? Допустим, пробуждение от длительной спячки состоялось — а что дальше? Мы не в силах вести наших клиентов по лабиринтам их личности дальше. В следующий вторник перед Анной Дмитриевной будет новая партия из двенадцати человек, сочиняющих небывалое животное. А эти, сегодняшние, покинут кабинет и останутся один на один с тревожными вопросами и еще более острым чувством одиночества.

От печальных раздумий меня отвлекают энергичные хлопки в ладони. Анна Дмитриевна приглашает перейти к непосредственным знакомствам. Не успела сообразить что к чему, как рядом со мной на свободный стул сел какой-то очкарик. Он принял меня за участницу игры. Анна Дмитриевна умоляющим взглядом попросила не рассекречиваться. Что ж, будем знакомиться.

— Пообщаемся? — надменный очкарик пробежал по мне оценивающим взглядом знатока. Он наверняка завсегдатай клубов «Кому за тридцать». Меня смешит и раздражает его апломб, но приходится вступать с ним в пустой, ничего не значащий разговор. Представляю, как плоско, заученно острит он с барышнями на вечерах знакомств.

Хорошо, что разговор длится только три минуты. Собеседники меняются местами. Теперь передо мной долговязый и нескладный блондин. От волнения у него на лбу выступила испарина, он не знает, куда деть свои большие руки. Говорит едва слышно, не поднимая глаз. Милый и добрый, должно быть, человек, но скучноватый. Думаю, за него возьмется какая-нибудь энергичная женщина и сделает из застенчивого молчуна надежного «домашнего» мужа.

Следующим ко мне подсаживается широколицый, в темных очках, со шкиперской бородкой мужчина. У него громкий голос, он решительно и безапелляционно судит обо всем на свете, фамильярно мне подмигивая. Потом очень серьезный и сосредоточенный молодой человек излагает мне свою теорию любви, охотник долго и нудно описывает рацион своей любимой собаки; важный мужчина в галстуке загибает пальцы, перечисляя города, в которых побывал по профкомовским путевкам...

Как только Анна Дмитриевна объявляет перерыв, я выскакиваю из комнаты. Нет сил участвовать в этом нелепом спектакле. Не то, не так мы все делаем!

А как надо?

Тут есть над чем подумать самым разным специалистам. Мне же пока ясно одно: не может брачная служба существовать сама по себе, как островок в океане. Она должна быть одним из звеньев в длинной цепочке служб социальной помощи. Наше общество не построит светлого будущего, если по-прежнему не будет замечать, брать в расчет тех, кто не подходит под усредненный стандарт благополучия, кто терпит бедствие, потерял опору в жизни. Таких аутсайдеров наберется немало: дети-сироты, инвалиды и наркоманы, одинокие престарелые и бессемейные люди. Все они нуждаются в милосердии и поддержке. С обочины жизни им пора перекочевать в центр общественного внимания, государственной заботы. А как иначе может процветать общество, провозгласившее Человека высшей ценностью?

Телефоны доверия, консультационные кабинеты по проблемам семьи, анонимные консультации сексопатологов, центры реадаптации алкоголиков, службы знакомств — такие заведения просто обязаны быть в любом населенном пункте. Вот тогда в минуты отчаяния безысходное одиночество можно победить. Можно переломить судьбу и найти свое счастье.

Хочется верить, что наше общество сейчас движется в должном направлении, впуская нужды живого, конкретного человека в свои стратегические планы. Но как медленно и мучительно идет сей процесс! Сколько предрассудков и стереотипов придется сломать! Для этого требуются силы. Я же на сегодняшний день не чувствую ничего, кроме опустошения...

Наверное, меня можно назвать дезертиром. И все-таки я поспешно спускаюсь по крутой лестнице, выхожу на улицу, плотно прикрыв за собой дверь. Больше я не вернусь в этот особняк.