— Ненавижу! Ненавижу! — забормотала вдруг по-русски женщина, сидевшая рядом со мной в поезде, который вез меня в Париж из Пуатье, где я участвовала в литературном коллоквиуме.

Моя соотечественница?

— Что с вами? — спросила я свою попутчицу по-русски.

— Ничего, не беспокойтесь! Это у меня так, нечаянно вырвалось. Просто вслух подумала.

Я отложила газету и с любопытством взглянула на нее. Белокурые волосы до плеч, аккуратненький носик, широко поставленные голубые глаза. Никакой косметики. Лицо круглое, открытое. Но — растерянное. И усталое. Лет, наверное, около тридцати. Она не отвернулась к окну, а смотрит в мою сторону, словно ожидая расспросов.

— Вы уже давно живете во Франции?

— Восемь лет, — с готовностью ответила она.

В купе кроме нас никого не было и моя собеседница, похоже, обрадовалась случаю выговориться.

Ее звали Вера. Родилась она в Подмосковье, где и жила до окончания школы. Училась на одни пятерки и без всяких репетиторов поступила в МГУ, на филфак. Ей дали комнату в общежитии, которую она делила со своей однокурсницей. В школе Вера учила немецкий, а, поступив на филфак, рьяно взялась за французский. Она никогда не была во Франции, но французский язык, который она слышала в песнях Адамо и Жо Дассена, казался ей волшебно прекрасным. Преподаватели хвалили Веру: ей легко давались грассирование и французская певучесть.

На какой-то вечеринке она познакомилась с Люком, который по делам своей фирмы ненадолго приехал в Москву. Они с Люком в первый же вечер влюбились друг в друга. Вера столько слышала и читала о французском легкомыслии! Но в Люке, который был на десять лет ее старше, она почувствовала основательность и надежность.

Люк уговаривал Веру ехать вместе с ним во Францию. И она была готова ехать за ним куда угодно. Но ее родители были против: кто знает, что у этого француза на уме? Как у нее там все сложится, в чужой стране? Боялись, что потеряют единственную и любимую дочку — когда они ее теперь увидят? Только кто же слушает в наше время родителей? Тогда Верины родители потребовали, чтобы перед отъездом они хотя бы поженились. Люк был не против, и скромную свадьбу сыграли перед самым отлетом.

В Париже Вера долго не могла опомниться от счастья. Разве могла она, скромная подмосковная девчонка, мечтать о том, что станет парижанкой! Пока Люк был на работе, она с утра до вечера без устали бродила по Парижу и с каждым днем все больше влюблялась в этот город. Вера впитывала в себя его старинную красоту, его воздух, его особую грустно-веселую атмосферу, его поэзию и загадочное очарование. Больше всего ей нравилось свернуть наугад в незнакомую улочку, чтобы заблудиться и потом долго-долго искать дорогу домой, открывая по пути несравненные по красоте площади, мосты, сады. Она замирала перед каждым зданием, любуясь его изысканной архитектурой, останавливалась перед памятниками, читала все таблички и мемориальные доски. А набережные Сены с легендарными парижскими букинистами! Вера часами копалась в их книжных сокровищах и слушала рассказы старых букинистов об их жизни и ремесле.

Гуляя по Монпарнасу, она открыла улочку под названием Гэтэ (Радость), где всякий раз заглядывала в уютную книжную лавку, торгующую уцененными книгами, и ни разу не уходила оттуда без покупки.

В выходные дни муж, который любил хорошо поесть, водил Веру по ресторанчикам, приобщая ее к жизнерадостной секте гурманов. Вера с улыбкой слушала, как бывалые парижане вздыхают и сетуют на то, что «качество жизни сейчас не то, что прежде». Вот раньше...

Вере все нравилось в Париже. Ей казалось, что она сумела познать душу этого волшебного города, она перестала чувствовать себя здесь чужой. У нее было чувство, что не только она любит Париж, но и Париж любит ее. Как и Люк. И как все вокруг. Все шло просто замечательно. У нее была не жизнь, а нескончаемый праздник. До того рокового дня, когда торговая фирма Люка разорилась, и он потерял работу.

Его пособия по безработице на двоих хватало с большим трудом. Вера попыталась устроиться на работу, но из этого ничего не вышло. Французского диплома у нее не было, а частные уроки русского языка, которыми во все времена спасались от голода русские эмигранты, никому не требовались. Люк все больше мрачнел, и они вдвоем лихорадочно листали газеты с объявлениями и обзванивали всех работодателей, которым еще вчера требовались служащие. И слышали: нет, уже взяли, уже не надо. Вера была готова даже мыть полы и туалеты, но Люк бледнел от негодования, стоило ей об этом заговорить. Он сам найдет работу, нужно только немного потерпеть.

Так прошел год, пособие Люка с каждым месяцем таяло. Тогда ему пришла спасительная мысль: одолжить денег, купить грузовичок и попробовать торговать на рынках уцененными книгами и видеокассетами.

Но и тут они столкнулись с жестокой конкуренцией: все места на рынках были уже давно заняты и распределены. Вера с Люком вставали в пять утра, чтобы поспеть первыми на какой-нибудь из окраинных рынков и занять уголок прилавка. Париж, в который Вера была без памяти влюблена, повернулся к ней своей самой суровой стороной. Изящная парижанка, на которую еще вчера с восхищением оглядывались до седин не утрачивающие своего женолюбия французы, превратилась в захудалую торговку, которую теперь денно и нощно преследовал страх перед наступающей на пятки нищетой. В поисках рынков они с Люком объездили все пригороды Парижа и соседние города. Копейки, которые им перепадали, шли на уплату долгов.

С наступлением зимы кочевая жизнь превратилась в сущий ад: нужно было затемно, на холодном ветру, под снегом или дождем успеть захватить место, разложить свой товар, а затем дожидаться рассвета и покупателей. Вера простудилась и слегла. Болела она долго, и Люк в одиночку продолжал зарабатывать на жизнь.

Однажды, когда ей стало лучше, она вышла на улицу. Просто так, чтобы прогуляться, чего она уже давно себе не позволяла. Была весна, и она опьянела от воздуха и парижских улиц, которые подзабыла за эту тяжелую зиму. Она чувствовала, как в ее сердце, радуясь весеннему солнцу, расцветают ландыши и фиалки. Нет, нет, причем здесь ландыши и фиалки! Это она сама расцветала, безудержно радуясь весне. И — свободе, с которой она вновь бродила по Парижу.

По дороге домой Вера заметила молодого человека, который ни на шаг не отставал от нее, надеясь, вероятно, на приятное знакомство. И это втайне польстило ей. Высокий и темноволосый. Это все, что она успела заметить. Ну, и красивый, пожалуй. Он проводил Веру до самого подъезда, но так и не решился подойти к ней.

Люк берег ее и не позволял разъезжать с ним по рынкам. Пусть она сначала окрепнет. И Вера снова с наслаждением бродила по Парижу. И... огорчалась, когда знакомый мужской силуэт не провожал ее вечером до самого дома. Но однажды молодой человек подошел к ней, и она не прогнала его. Жюльен был инженером и жил на соседней улице. Он уже давно, издалека, был влюблен в Веру, но не отваживался заговорить с ней.

Теперь, вечерами, когда она после прогулки возвращалась домой, Жюльен поджидал ее в условленном месте, и они вместе гуляли по Парижу. И с каждым днем — все дольше и дольше. Она убеждала себя, что в этом нет ничего плохого. Ну, погуляли немного, вот и все. Только поговорили, и ничего больше. Ну, что тут такого? Но эта проклятая радость, которая охватывала ее при встрече с ним, выдавала затаенное чувство, что разрасталось в ней день ото дня. И однажды она поняла, что уже не может больше прятаться от самой себя: она влюбилась! Что же теперь делать? Она упрекала себя за свою порочность: разве можно любить двоих? Ведь когда она полюбила Люка, она была уверена, что это навсегда. Но влюбившись в Жюльена, она не разлюбила и Люка. Или он ей просто дорог? Как воспоминание о ее первой любви? Об их любви? Может, она его только жалеет? Ей было не под силу разобраться в своих чувствах к мужу. Но она и помыслить не могла, чтобы оставить его. Тем более, когда у него такие трудности. Она решила ничего не говорить Люку — к чему удручать его своими откровениями? Ему и так тяжело. Она сама справится. Ну, увлеклась немного! Во все виновата весна! Это весеннее солнце, Париж. А завтра это наваждение пройдет. Ведь у нее с Жюльеном еще ничего не было! Сентиментальные прогулки, и только! Она попросит Жюльена сменить квартиру и переехать в другой квартал. И все забудется! Рассеется, как дым! Легко и просто!

Вера с болезненным нетерпением ждала следующего вечера и про себя репетировала сцену прощания. Хоть бы не заплакать! Но на следующий вечер она не нашла Жюльена на обычном месте. Она даже потопталась немного возле своего дома, оглядываясь по сторонам. Может, он задержался на работе? Она дошла до ближайшего угла, вернулась обратно — Жюльена не было. «Вот и хорошо! — подумала она с облегчением и грустью. — И объясняться не нужно!»

Жюльен не появился ни на второй день, ни на третий. И Вера, возвращаясь после прогулки домой, напрасно с тайной надеждой ожидала услышать за спиной его голос. Жюльен исчез. Его не было уже целую неделю. И Вера не знала: радоваться или грустить? И в который раз решила: так даже лучше!

Когда же спустя дней десять она в конце улицы увидела высокий силуэт с темной гривой вьющихся волос, то от счастья чуть не лишилась чувств. Не разлюбила и не забыла! Жюльен рассказал, что у него тяжело заболел отец, и мать срочно вызвала его в Пуатье, где жили родители. Но сейчас отцу стало лучше, его уже выписали из больницы, и Жюльен вернулся в Париж, к Вере. И она в миг забыла все свои клятвы и зароки. Она даже не заикнулась о том, что решила с ним расстаться. И даже переселить в другой квартал. Когда он предложил ей зайти к нему домой, чтобы отметить его возвращение, она ни секунды не колебалась. А что она скажет мужу? Что будет с ней завтра? Она об этом не думала.

Моя собеседница умолкла.

— Что же было дальше? — не выдержала я.

— Дальше? — грустно переспросила Вера. — Я не знала, что мне делать. Жюльен настаивал, чтобы я ушла к нему, а я никак не могла на это решиться. Я боялась, что Люк покончит с собой, если я его брошу. Я мучилась, что обманываю его. И мучилась, что не могу уйти. Но вся эта ложь длилась недолго. Люк догадался, что я ему изменяю. Он не кричал, не скандалил. Просто попросил, чтобы я сделала выбор. И тогда я ушла к Жюльену. Но...

Вера снова умолкла. И я терпеливо ждала, когда она снова заговорит. Но снова не дождалась.

— Вы счастливы? — спросила я.

— Да, сначала была счастлива... Мы были счастливы... Но совсем недолго. Жюльен оказался очень ревнивым. Может, поэтому он и развелся со своей первой женой? Или она с ним? Он стал ревновать меня ко всем подряд. Особенно к Люку. Я сказала, что Жюльен живет на соседней улице? Ну, да, сказала. И когда я ушла к нему, я стала уговаривать его сменить квартиру, чтобы жить подальше от Люка. Но Жюльен не захотел. Он сказал, что привык к этому кварталу, и до работы ему отсюда близко. Мне ничего не оставалось, как уступить. Люка я встречала очень редко, и он вел себя, как настоящий друг. Расспрашивал, как я живу, не нужна ли мне помощь. Дела у него потихонечку пошли на лад, он открыл магазинчик уцененных книг. Он уже не выглядел таким подавленным и наброшенным, как раньше, когда я ушла от него...

Вера снова задумалась, а затем тихо продолжила свой рассказ:

— Я уже несколько лет живу с Жюльеном, но получается, что мне нечего вспомнить — только его ревность. Он внушает себе, что пока он на работе, я бываю у Люка. Подозревает, что я встречаюсь с другими мужчинами... Он срывается с работы и прибегает домой, чтобы застать меня врасплох... Я каждый раз плачу, он просит прощение... А на следующий день — все снова... В последнее время Жюльен часто увозил меня на выходные к родителям, в Пуатье. Там у него друзья, с которыми он еще учился в школе. Он любит проводить с ними время. Да и родители у него хорошие, добрые. Они всегда нам рады... И вот до чего он вчера додумался... Не знаю даже, стоит ли вам об этом говорить...

Вера умолкла. И отвернувшись от меня, смотрела в окно. А я не прерывала ее молчания. Но через несколько минут Вера снова заговорила, все так же глядя в окно. Голос у нее был сдавленный, говорить ей было трудно:

— Жюльен пригласил на ужин своих друзей, мужа и жену... Настроение у всех было хорошее, мы шутили, смеялись. Родители Жюльена после ужина поднялись к себе наверх и легли спать... А Жюльен привел меня и своих друзей в нашу спальню и говорит... говорит, что знает, ему посоветовали, как излечиться от ревности... Мы с ним должны переспать на глазах друг у друга с кем-нибудь еще... И его школьные друзья на это согласны... они с удовольствием займутся с нами любовью... Я онемела... А его друзья — улыбаются. Как будто для них это самое привычное дело. Я бросилась к двери — она заперта! Я начала в нее стучать, а они — смеются... И я вижу, как мой Жюльен... он даже не смотрит на меня... а к нему подходит жена его друга, и он начинает ее раздевать. А та прямо сгорает от желания и тащит моего Жюльена в нашу постель... Я все дергаю эту проклятую дверь, но ко мне подходит ее муж, прижимается ко мне сзади, целует в затылок, в шею... Он прямо вдавил меня своим телом в эту запертую дверь, а я-то, дурочка, все надеюсь вырваться... Но ничего у меня не выходит, я — в плену... Я пыталась оттолкнуть этого битюга, отбиться от него, но этому типу нравилось мое сопротивление, он был уверен, что это просто игра... Он навалился на меня, горячо дышит мне в шею и что-то шепчет, шепчет... И тут я сама не знаю, что со мной случилось. Чувствую, во мне какая-то жуткая злость поднимается. У меня даже в глазах потемнело... Ах, так? Так ты, мерзавец, хочешь от ревности излечиться? Хочешь посмотреть, как я сплю с другим? Ну, я тебе сейчас покажу! Я тебя на всю жизнь вылечу! Я тебе сейчас за эту подлость отомщу! И я на зло ему и всему миру отдалась этому свинству... И, представьте себе, даже удовольствие получила! Но я нарочно глаза закрывала, чтобы ничего не видеть... И не хотела смотреть, как там мой Жюльен с чужой женой трахается. А потом открыла глаза и обомлела: перед глазами — лицо Жюльена. Он целует, ласкает меня. А его друг с женой тоже обнимают меня, гладят, целуют. Так что я даже не знаю, скольким же из них я одновременно отдавалась: двоим? троим? У меня такое страшное чувство возникло, будто меня змеи, знаете, такие огромные питоны, обвили... И вот-вот задушат... А я не могу вырваться из их объятий... Я попыталась сбросить с себя их руки, начала брыкаться, отталкивать их... А они только смеются. Тогда я заплакала, стала колотить кулаками Жюльена и его друга, его жену... сказала, что устала, хочу спать... Когда они отвязались от меня, я сделала вид, что заснула... Но я не спала, я затаилась, я ждала, когда они уснут. И хоронила себя, свою любовь к Жюльену... Все у меня внутри умерло...

Когда вся эта троица заснула, я стала думать, как же мне удрать. Хорошо, что наша спальня на первом этаже. Я оделась, тихонько открыла окно, вылезла на улицу и побежала на вокзал. Села на первый же поезд и вот еду в Париж, но не знаю, куда мне идти... К Жюльену? Не хочу. Нет, не хочу... Не могу... С ним все кончено... Хотя я знаю, что ко всему можно привыкнуть. Очень многие так живут, получают от жизни удовольствие, и все. Сейчас модно заниматься сексом втроем, вчетвером, впятером... Жюльен ничего нового не придумал... Но мне так жить не хочется... И что делать, не знаю... Вернуться к Люку? После всего? Но примет ли он меня? А вдруг у него уже кто-то есть? Я думаю, думаю, и ничего не могу придумать... У меня ничего нет... ни своего угла, ни работы, ни профессии... Как бездомная кошка... Хоть в Сену бросайся...

— А если плюнуть на все и вернуться домой? К родителям, или в Москву? Вы так хорошо знаете французский язык! Я думаю, вы в Москве легко работу найдете! Да и я постараюсь вам помочь, — принялась я с жаром уговаривать Веру.

— Вернуться? Домой? — испуганно переспросила Вера. — И признать, что потерпела здесь поражение? На всех фронтах... Не знаю... Нужно подумать... Переночую день-два у знакомых... или в гостинице, а там решу... — грустно добавила она.

И, словно пожалев о том, что разоткровенничалась, прикрыла глаза и сделала вид, что дремлет.

Когда мы подъезжали к Парижу, я дала Вере свой московский адрес и телефон. На перроне она кивнула мне на прощание и растворилась в сыром парижском воздухе.

Больше я ее никогда не видела.