Некоторые начинающие литераторы считают, что легче всего писать для детей: там меньше спросу, быстрее можно продвинуть что-то в печать. Во «взрослую» же пока еще рано направлять свои стопы, прежде надо мастерством овладеть.

Эти литераторы, не ставящие перед собой больших художественных задач, руководствуются в своей работе над детской книгой несложным правилом: «Пиши просто, ясно». Любители сравнений добавляют к этому: «В детской книжке язык должен быть как горный воздух».

Никто не оспаривает этого утверждения. Действительно, писать для детей надо просто, ясно, и чем ниже возраст, тем проще и чище должна быть фраза по своей лексике и структуре.

Но что значит — писать просто? На этот вопрос ответить не так легко.

Вспоминается один давний случай из редакционной практики. Научный работник, автор капитального труда «Рыбы Урала и их ужение», Юрий Владиславович Цеханович принес в издательство детский рассказ. Это был его первый художественный опыт. До этого он писал только деловую прозу. Те, кто знал Цехановича, удивились тому, что он, человек пожилой, занимавшийся до сих пор серьезной исследовательской работой, вдруг ударился в беллетристику, не имея на то никаких как будто оснований.

Правда, незадолго до этого я «сватала» его в детскую литературу и ждала, что он, как знаток рыб, напишет для школьников познавательную вещь. Он однако принес совсем другое: рассказ о котенке, которому девочка давала одно имя за другим в связи с его приключениями — «Ур-Мурыч-Давлюшкин-Топлюшкин-Горелыш».

По рассказу было видно, что автор хорошо чувствует особенности детского восприятия и умеет строить вещь. Язык? Тут у меня были замечания. Я прочла рассказ Маше — пятилетней девочке. Она прослушала его с интересом. Но после одного чтения трудно судить, что дошло до маленького слушателя и что им не воспринято.

Текст не вполне удовлетворял меня. Думалось, что его надо облегчить и совсем освободить от причастных форм. Мне казалось, что для ребенка четырех-пяти лет, которому предназначалась книжка [Книжка Цехановича вышла в Свердловске в 1936 г. Позднее он выпустил две интересных повести для школьников: «Маленькие рыбаки и большие рыбы», «Наш аквариум». Преждевременная смерть в 1942 г. оборвала работу над третьей повестью.], трудновата будет, например, такая фраза: «Леля вытащила котенка из воды, мокрого и дрожащего». Смущала конструкция предложения — присутствие причастия. Причастий, особенно с шипящими суффиксами, избегает и «взрослая» литература.

Я выправила рукопись и дня через три прочла опять Маше. Девочка как будто не замечала переделок, но едва была прочитана фраза в новой редакции: «Леля вытащила котенка из воды. Он дрожал от холода», как мой маленький рецензент бережно, с волнением в голосе добавил: «и дрожащего».

Возможно, что во всей рукописи при первом чтении запало в памяти Маши одно это слово, поразившее ее, очевидно, необычным суффиксом. Глагол «дрожал» девочка узнала давно, и слово это сейчас было для нее уже привычным, новая же форма знакомого слова ее поразила и привлекла. Я же из ложного страха и недоверия к силам ребенка убрала его и, разбив фразу на два простеньких предложения, ослабила ее эмоциональную силу. Ребенок это тотчас почувствовал.

В одной народной сказке зайка говорит: «Забрался в мою избушку неслыханный зверь». Слово «неслыханный» тоже очень поразило Машу. Она повторила его сразу же, как ей прочли. И на другой день, когда ее попросили рассказать эту сказку, она с особенным выражением в голосе произнесла «неслыханный зверь». Она не спрашивала, что значит это слово, корень слова ей был знаком. Надо полагать, что ее, как и слово «дрожащий», радостно взволновала новая форма известного слова.

Ребенок — это особый читатель-слушатель. Жадный до всего нового, еще им не познанного, он решительно отвращается от всего обесцвеченного. Упрощенная речь, без внутреннего трепета, без неожиданных огоньков слова отталкивает его от себя. Он полон стремления вбирать все новые и новые понятия, знать слово во всех его смысловых оттенках и поворотах.

Как же искусно должен владеть всем словесным богатством тот писатель, который хочет войти в детскую литературу. Его главная опора в творчестве — фольклор.

Много может дать писателю и творчество самого ребенка. Малыши, как известно, сочиняют непрестанно: песенки-отклики, дразнилки, считалки. Детский фольклор — очень любопытная область творчества, мало, к сожалению, исследованная, и редко кто записывает и собирает летучие детские импровизации.

Вот примеры детского творчества:

Танк и танкетка

Стреляют метко,

Стреляют метко врага.

Подняли, подняли,

Подняли, подняли

Мы его на pora.

(Оля К., 4 лет)

Там немцы стреляют,

Там страшно,

Там бури трещат

И мороз.

(Оля К., 4 г. 5 м.)

Поэтически одаренный ребенок долго сохраняет непосредственность выражения. Порой он может создать и произведение, достойное печати.

Как-то в издательском самотеке мы натолкнулись на чудесную песенку, которую написал ученик третьего класса Ваня Тарасов. Песенка так всем понравилась, что ее без единой поправки издали отдельной книжкой с картинками. Маленькому поэту выслали в деревню, где он жил, положенное число экземпляров книжки и вместо гонорара небольшую библиотечку. За неимением домашнего адреса посылку направили в школу.

В деревенской школе (это было лет двадцать пять назад) появление книги вызвало волнение. Учительница решительно заявила:

— Не может быть, чтобы это сочинил Тарасов. Он у меня ничем не выделяется из класса. Учится так себе. Ишь, какой нашелся поэт!

Ваню вызвали в учительскую и стали допрашивать. Ваня испугался и отказался от своей песенки. Побледнев, он твердил:

— Не я писал.

Тогда вызвали отца. А жизнь Вани сиротская. Матери родной нет, и дома он слышит одно: «Ванька, принеси дров; Ванька, пригони корову». Под нажимом отца он признал свое авторство. Он сказал, что прочел «Конька-Горбунка» и ему захотелось сложить песенку об отце, о колхозе и своей деревянной лошадке.

Под отцом бежит Каурый,

Подо мной лошадка Буря.

Едем-едем, каждый врозь,

Принимайте нас в колхоз!

Сразу батю принимают,

Сеять вику снаряжают,

Но обидели меня

И не приняли коня.

Говорят: «Таких не нужно»,

Не пускают на конюшню

И не ставят ее в ряд,

«Деревянна», — говорят.

Не горюй, моя лошадка,

Я моторчик привинчу

И на север ускачу.

Ваня с отцом ушли домой. Учительница еще раз пробежала взглядом по книжке и, откинув ее, сказала: «Глупая песенка».

Она признавала только общеизвестных поэтов. Ваня же был простой мальчик, ничем не примечательный и даже не первый ученик в классе. К тому же он писал о своем и по-своему.

Маленькие читатели ничего не знали об этом суровом суждении. Они обрадовались новой книжке и заучили песню с одного раза.

Когда шестилетней Маше прочли книжку, она в тот вечер долго что-то шептала про себя, лежа в кроватке. Мать прислушалась. Девочка шептала: «Под отцом бежит Каурый, подо мной лошадка Буря». Она припоминала и заучивала песенку, чтобы прочесть ее в своем детском садике.

Из книги «За круглым столом», 1960 г.