Вход   Регистрация   Забыли пароль?
НЕИЗВЕСТНАЯ
ЖЕНСКАЯ
БИБЛИОТЕКА


рекомендуем читать:


рекомендуем читать:


рекомендуем читать:


рекомендуем читать:


рекомендуем читать:


Назад
За голубым экраном

© Андреева Ирина 1985

Человеку, проработавшему три года на телевидении, кажется поистине чудом, что передачи выходят в эфир без «накладок», что программы пестрят многочисленными названиями передач, как простых, так и постановочных. Нередко поражаешься, что телецентр еще не развалился, не сгорел... Ибо там все горит. Горят титры, заставки, задники. Горит эфир, тракт (репетиция) и запись. Удивительно еще, как зрители не чувствуют запаха гари, глядя на экран, — ведь там, за кадром, все полыхает и рушится. На студии ничего не делается в срок. Все опаздывают, всё завершается в самый последний момент, — причем не без помощи изрядного количества валерьянки. Работники телевидения передвигаются исключительно галопом. Бегают все — помощники, ассистенты, режиссеры, редакторы, заведующие отделами, программные режиссеры. Бегают даже (правда, редко) главные редакторы.

Если свежий человек намеревается попасть в Останкинский телецентр, то еще в автобусе он проникается особой атмосферой. И видит странных, отличающихся от других пассажиров. Эти люди очень нервны, озабоченны, иногда словно запуганны, но их лица горят пламенным вдохновением, — они готовятся пробить.

Слово «пробить» можно было бы назвать паролем телевидения. Просто так не будет ни столика в студии для диктора, ни самого диктора, ни декорации — задней стенки, ни графина с водой, ни стула — не будет ничего. Будет «дырка» в эфире. Поэтому несчастный стрелочник — «помрёшь» (так называют на телевидении помощников режиссера) — должен заранее все «пробить». Так как ассистент, к примеру, не вовремя подал заявку на титры, режиссер вообще про нее забыл, а уж редактора никогда ничего не волнует. «Мне что, мне только подписать готовый титр», — надменно заявляет редактор. И вот помреж бежит к художникам с заявкой — не за две недели, как положено, а за пять дней. Он врывается и начинает упрашивать всех по очереди вплоть до главного художника. Помреж грозит, умоляет, доказывает насущнейшую необходимость данного титра. Но вот главный художник сломлен, — болезненно сморщившись, будто проглотив залпом флакон касторки, он брезгливо спрашивает:

— Белой?

— Белой, белой краской, — облегченно отвечает помощник, на этот раз битва выиграна.

Но недолго приходится тешиться помрежу...

В день выхода передачи в эфир он бежит к художникам, трепетной рукой хватает титр, благодарный и счастливый, бережно несет его редактору на подпись. Редактор лихо расписывается на обратной стороне заветной картонки. Помощник рысит к программному режиссеру. Тот бегло просматривает фотографии, приготовленные на музыкальный резерв. Затем — титры. И вот уже помощник в студии, расставляет титры на пюпитре, так как кончается предыдущая передача... И вдруг (на телевидении чаще, чем в любом детективе, бывают эти «и вдруг...») похолодевший «помрёшь» слышит в наушниках яростный рык:

— Вы что все там с ума посходили, что ли? На титре «Кинозал документального фильма» написано! — это ассистент заметил ошибку.

А кому ее исправлять? Конечно, помощнику. Он опрометью несется в дикторскую. Ищет звезду телеэкрана. Просит диктора (хотя вправе и требовать) идти в студию и сказать лишь одну фразу:

— А теперь, уважаемые телезрители, мы просим вас в кинозал документального фильма...

Но и теперь никто не застрахован от того, что диктор не скажет:

— Дорогие товарищи телевизоры...

Если в одном из бесчисленных коридоров Останкина новичок встретит молодого, красного как кумач парня с огромной кипой фотографий, тремя коробками с пленкой, с пропуском в зубах, с сияющими глазами, бегущего сломя голову к лифту, — знайте же: у этого доброго молодца горит эфир. Если же увидит интеллигентного вида женщину средних лет, скачущую что есть мочи по лестнице, — знайте же: это редактор, у которой на запись не пришел ведущий актер.

В Останкине ничему нельзя удивляться. Таков один из непреложных законов. В коридоре вы можете встретить Ивана Сусанина, в баре — балерину в пачке, а из гримерной может выйти, спокойно почесывая бороду, Иван Грозный. Особенно важен этот закон для дикторов, актеров и выступающих. Если взорвется юпитер над головой диктора, тот обязан, не моргнув глазом (в данном случае это не метафора) вещать дальше. Актерам, людям, приглашенным для выступления, откровенно вдалбливают, что, несмотря ни на что, нужно говорить и нельзя останавливаться. Невольно вспоминается один из бесчисленных останкинских случаев, наглядно иллюстрирующих данный закон.

Как-то на передачу был приглашен один почтенный генерал. Очень-очень храбрый. Он был удивительно весел и бодр. Его привели в студию, усадили, навели камеры, вокруг засуетились техники и осветители. Операторы кровожадно выглядывали из-за камер, набирая «картинку». А режиссер с жестоким блеском в глазах объяснял генералу: говорить, говорить, не прерываясь, смотреть вон на тот красный огонек камеры. Генерал уяснил, какова его роль. Настолько хорошо, что забыл даже, что это не запись, а всего лишь тракт. И проникся чувством ответственности до предела.

Раздались звонки, тревожные и пронзительные. Генерал вздрогнул. Побледнел... Помощник махнул рукой — мол, начали. Гость торопливо заговорил, загипнотизированно глядя в камеру, будто в пасть удаву. В это время помощник слышит в наушниках родной голос ассистента:

— Послушай, что-то у нашего генерала сильно бликует лысина. Сбегай-ка к гримерам...

Помощник понимающе кивает. Через минуту возвращается с внушительным здоровяком. Рукава у того засучены. Лицо насуплено. В руках — огромная пудреница с еще большей пуховкой.

— Где клиент? — раздается внятный шепот гримера. Проследив за указующим перстом помощника, он решительно направляется к генералу... И вот помощник видит в мониторе — крупным планом спокойное лицо генерала, только глаза несколько испуганные. Вдруг лицо бывалого воина перекашивается гримасой. Он косится куда-то в сторону и вверх. В кадре появляется огромная волосатая рука гримера с пуховкой. Мгновение — и голова выступающего скрывается за облаком пудры... Что подумал бедный генерал, что представил, когда вдруг его обволокла эта дымовая завеса?.. Но генерал не остановился ни на миг. Он не нарушил приказа и не отвел взгляда от красного, кровожадного глаза телекамеры.

Теперь представим себе самый простой, самый обыкновенный «выход» в эфир... Представим себе то, что происходит в студии.

Студия — большая комната с высокими потолками, завешанными всякого рода осветительными лампами — тут всякие, и большие, и маленькие, и поворачивающиеся юпитеры. Ими управляет человек в белом халате — персонал студии ходит в белых халатах. В боковой стене огромная дверь, вернее, ворота — грузовые ворота. В них ввозят реквизит, декорации. Во время тракта, ВМЗ (видеомагнитофонная запись) и эфира ворота закрыты. В другой стене, наверху стеклянное окно — в ассистентскую и звукорежиссерскую, — там и режиссер, и звукорежиссер, и ассистент за пультом. В студии есть еще непременно рояль («а кстати, вот за кустом и рояль...»), пять камер (в больших студиях — до восьми), обыкновенно в работе три — одна нацелена на диктора, две — на титры и фотографии. Еще к студии примыкают две боковые комнаты — там студийная техника, там помощникам и выступающим дают наушники. А на полу студии — невероятное количество проводов разной толщины и разного цвета. Стоят мониторы, тест-таблица. Таково место действия. Но вот появляются и действующие лица. Первым влетает, как всегда, запыхавшийся помощник. Ловко бросает титры на рояль, кидается за наушниками. Надевает. Что-то внимательно слушает. Потом снимает наушники, кладет их рядом с титрами и куда-то стремительно убегает. До эфира полчаса. Скоро помощник возвращается с операторами. Те идут лениво — еще много времени, куда торопиться. Вытягивают из закутка камеры. Помощник расставляет на пюпитрах пейзажные фотографии — музыкальная пауза на три минуты. Ставит титр, на котором написано черным по белому — «Художественный фильм». Диктора нет. Помощник начинает дергаться — только пятнадцать минут до эфира. Ассистент психует, кричит срывающимся на фальцет голосом:

— Сходи за ним. Куда он там пропал, в самом деле...

Помощник послушно несется в дикторскую. Видит там какого-то человека в очках — оказывается, новый диктор. Волочет его в студию. И тут-то неожиданно обнаруживается, что стола-то дикторского и нет. И помощник летит как на крыльях в реквизиторский цех. Разражается скандал. Все кричат, что не видели столика и не знают, куда он подевался. Начальник цеха, не выдержав, вскакивает и бросается сам искать пропавший предмет мебели. Помощник уже вопит, что напишет докладную, реквизиторы злобно огрызаются. Помощник без столика несется в студию. Там диктор стоит как потерянный — даже стула нет.

Помощник, обезумев, конвульсивно мечется по студии, знаками показывая ассистенту, что они пропали. Тот не понимает, приходится пользоваться операторскими наушниками (они с обратной связью). Теперь и ассистент в панике, — до эфира ведь одна минута. Диктор застывает как манекен, операторы, давно «взявшие» его крупным планом, замирают... И диктор стоя проговаривает свой текст. Первый раз в эфире, бедняга! Первый раз в кадре, — и стоя...

Титр в эфире. Помощник с облегчением выдергивает титр — начался фильм. Теперь можно перевести дух у монитора.

Но абсолютно спокойным быть на телевидении нельзя — это тоже закон. Может порваться пленка, может случиться что-нибудь с кинопроектором. Все возможно. Могут даже коробки фильмов перепутать. Поэтому расслабляться нельзя ни на минуту.

Такова сумбурная закадровая жизнь. Когда выступающие говорят иной раз «кокосовые печи», вы слышите «цокот копыт командного состава». Таково телевидение, где все горит. Где постороннему человеку кажется, будто все вокруг — сумасшедшие. Телевидение, где после записи ассистентка падает в обморок от перенапряжения, а помощник возвращается в полпервого ночи домой, прижимая к впалой груди кубки чемпионата мира по хоккею, — только что завершилась запись передачи о наших ледовых рыцарях. Таково телевидение — которое держится только на фанатичном энтузиазме и еще большей фанатичности в работе. Если вы не являетесь обладателем дьявольски крепких нервов и не быстры, как спринтер, не выносливы, как марафонец, — вам нечего делать на телевидении.

© Андреева Ирина 1985
Оставьте свой отзыв
Имя
Сообщение
Введите текст с картинки

рекомендуем читать:


рекомендуем читать:


рекомендуем читать:


рекомендуем читать:




Благотворительная организация «СИЯНИЕ НАДЕЖДЫ»
© Неизвестная Женская Библиотека, 2010-2024 г.
Библиотека предназначена для чтения текста on-line, при любом копировании ссылка на сайт обязательна

info@avtorsha.com