«Милая Кира, в добавление ко вчерашнему письму посылаю тебе три анкеты: может быть, они пригодятся тебе для одного из рассказов. Я обнаружила их в груде ненужных бумаг на своем столе, когда вернулась в отдел после декретного отпуска. Составил анкету и распространил в тысячеквартирном доме дипломник-практикант, который сидел за моим столом.

Вот перечень вопросов анкеты:

1. Сколько Вам лет?

2. Ваша профессия? Довольны ли Вы своей работой?

3. Вы любили когда-нибудь?

4. Почему Вы не замужем?

5. Ваши достоинства, недостатки?

6. Как относятся к Вашему положению незамужней друзья, родственники?

7. В чем Вы видите преимущества Вашего положения (минусы)?

8. Каким Вам представляется будущее?

9. Хотели бы Вы иметь ребенка?

10. Как Вы относитесь к идее знакомства с помощью ЭВМ?

Напиши, заинтересовали тебя или нет подробные ответы трех женщин. Меня, например, просто изумила их предельная откровенность.

Пиши. Всегда с нетерпением жду твоих писем.

Аля».

Анкета первая (написанная каллиграфическим почерком).

1. Тридцать пять.

2. Я рядовой младший научный сотрудник.

Вот собралась отвечать на вопрос о работе, и сразу же у меня настроение испортилось. В самом деле, стыдно кому-нибудь рассказать, чем занимается наш институт со дня основания вот уже десять лет. Стоит только посмотреть один из отчетов, которые мы выпускаем, так сразу станет ясно, что от этого наукообразия промышленность не получает никакой пользы. Зря государственные деньги расходуем. Чтобы не быть голословной, приведу такой пример: закончили мы недавно исследовательскую тему по изучению покупательского спроса на детские игрушки, выпустили солидный по размерам отчет. Чего там только не было — история возникновения игр и игрушек в разных странах, деление их на группы и подгруппы по назначению, возрастной принадлежности, материалам и так далее, десятки листов приложения с перечнем всего выпускаемого в стране ассортимента, расчет количества игрушек на одного ребенка и тому подобное. Не было только одного: выводов и предложений. А ведь именно эти данные надеялось получить от нас объединение, которое заказало нам эту договорную тему.

Однажды на совещании я пыталась поднять этот вопрос в присутствии директора центрального института, но мой непосредственный начальник, Борис Михайлович Ласкин, буквально не дал сказать мне слова.

А несколько дней назад, когда мы работали в воскресенье, корректируя последний том отчета по законченной теме, он так нервничал, так суетился и торопил нас, опасаясь, что мы не успеем выслать заказчику эту белиберду на три дня раньше намеченного срока и лишимся причитающейся премии, что я не выдержала и сказала:

— Борис Михайлович, возьмите себя в руки. Не мешайте работать.

Он изменился в лице и так взглянул на меня, не сказав при этом ни слова, что я сразу поняла: надо увольняться, тем более что предстоит переаттестация и он мне такого выпада не простит.

Это даже лучше, что так все случилось. Я не раз думала о том, что пора уходить, но моя вечная нерешительность мешала мне сделать этот серьезный шаг. Ведь на такой работе можно совершенно дисквалифицироваться и перестать уважать себя. Со своей специальностью экономиста я могу найти действительно интересную, а главное, нужную работу, за которую не придется краснеть.

3. Любила.

4. Я была замужем и обожала только своего мужа. А он предал меня, предал нашу любовь. Не заметила я, когда это началось. Все шесть лет я мчалась домой с работы и ждала его с таким волнением, как когда-то на свидание. Если речь заходила о мужчинах, я невольно говорила только о нем. Когда в праздничные дни мы всем отделом собирались в кафе или ресторан, я звонила ему и просила пойти со мной. Если он не соглашался, я возвращалась домой — без него мне было тоскливо. Когда к нам приходили гости, только для него одного я пела, рисовала смешные карикатуры, сочиняла к ним подписи в стихах. Его присутствие вдохновляло меня. «Посмотри, как любуются мною твои друзья! — хотелось мне крикнуть ему. — Я же люблю только тебя, принадлежу тебе одному, почему ты не ценишь этого?»

Мы никогда или почти никогда не ссорились. Он был необычайно сговорчив и во всем соглашался со мной. Только однажды он упрекнул меня, что не я, а моя мать готовит завтраки для него, не я, а моя мать стирает его белье. Но это было лишь однажды.

Потом родилась дочь, и часть своей любви я перенесла на нее. Все заботы о ребенке взяли на себя моя мама и бабушка. Через три месяца после рождения дочери я вернулась к работе.

Во время обеденного перерыва все женщины бежали за продуктами, а я шла в книжный магазин, где всегда было что-нибудь новенькое. Сначала муж просматривал то, что я приносила домой, — это были книги о театре, художниках, стихи или просто красочные издания на разных языках с отличными иллюстрациями на мелованной бумаге, — потом он потерял интерес к тому, что я читаю, чем увлекаюсь. Он работал мастером на сборке цветных телевизоров, считал свою специальность самой интересной и, между прочим, не раз предлагал мне перейти к ним на завод экономистом.

Длинными весенними днями он стал вдруг задерживаться на работе. Я не спрашивала ни о чем — мало ли что бывает. Приходил домой в десять-одиннадцать, веселый, шутил и смеялся чаще, чем прежде. Однажды он не пришел ночевать, но на следующий день явился вовремя. Ничего не выпытывая, я украдкой поглядывала на него. Лицо его было спокойным — ни тени смущения. Я надеялась, что это случайность: наверное выпил в компании друзей и заснул. Но через день это повторилось снова, потом еще и еще.

В те ночи я не могла заснуть, да, как известно, несчастье никогда не приходит в одиночку — заболела дочь. Муж возвращался с работы грустный, сидел у кровати дочери, потом одевался и уходил из дому, не сказав ни слова. Когда щелкала дверная задвижка, мне казалось, что я не выдержу, побегу за ним и если не верну его, то выброшусь с балкона. Так было всякий раз, когда он уходил. Говорить с ним было невозможно — он просто не отвечал на вопросы и уходил из комнаты. Я шла за ним в кухню — он опять возвращался в комнату, закрыв передо мной дверь. Мне хотелось высадить дверное стекло, ударить его, схватить за горло и узнать правду — не знаю, как я сдерживалась, чтобы не потерять самообладания. Наверное, тишина в детской, где лежала в кровати, прислушиваясь, больная дочка, отрезвляла меня.

Так прошло две недели. Дочка поправилась. Я собралась наконец поехать на завод и поговорить с одной знакомой, которая хорошо знала нашу семью.

Та в недоумении широко открыла глаза:

— Нет, я не верю! Кто-кто, только не ваш муж способен на это! На него это так не похоже... Но я постараюсь все узнать...

В следующий раз она дала мне адрес, и я поехала к НЕЙ. Все было как во сне. Я не помню, о чем мы говорили. Помню только, что он был совершенно спокоен, а у НЕЕ было очень бледное лицо, почти белое от страха или волнения, и она настойчиво предлагала выпить чаю.

Успокаивая меня, замужние женщины рассказывали мне подобные истории, случавшиеся с их знакомыми, и почти каждая говорила: «Не огорчайся, мужики все одинаковые. Рано или поздно муж должен перебеситься. Он вернется к тебе, вот увидишь, только не гони его, не подавай на развод».

Но моя мама, узнав о случившемся, настаивала на расторжении брака, и я иногда жалею, что поспешила.

Так я осталась одна. Через месяц после развода мой бывший муж стал регулярно навещать дочку, по нескольку часов гулял с ней, дарил красивые игрушки. Иногда после длительной прогулки втроем мы сидели в кафе, и мне казалось, что он по-прежнему ласково смотрит на меня, но вскоре он прощался и уходил к НЕЙ. Он не забывал поздравить меня с праздником, с днем рождения; он звонил мне на работу, справляясь о здоровье дочки, если она болела; он бывал грустным, когда мы снова встречались в парке, и опять пылинка надежды оседала на мое сердце. Я никак не могла смириться с мыслью, что навсегда потеряла его. Я снова и снова перебирала нашу жизнь по годам, по дням пытаясь найти ошибку, и не находила ее. И только много позже я вспомнила и взвесила его слова: «Ты никогда не относилась ко мне с должным уважением».

Да, это было так. Я посещала концерты и выставки, без конца восхищалась тем, от чего он с презрением пессимиста отворачивался. Когда в компании заходила речь о новинках литературы, об их достоинствах и недостатках, муж с безразличным видом усаживался в кресло с газетой в руках и не принимал участия в разговоре, хотя и читал больше других, и ему было что сказать.

А если вспомнить те вечеринки у нас дома, где я всегда была центром, вокруг которого не умолкало веселье... Нет, не его присутствие возбуждало меня — я восхищалась собой, своим остроумием и привлекательностью, он же был просто зрителем, и теперь я часто припоминаю его временами смущенный или тоскующий взгляд. Подсознательно чувствуя свою вину, я компенсировала ее нежностью к мужу. Мне никогда не надоедало целовать его.

5. О моих достоинствах и недостатках Вы можете судить по тому, что я уже написала. Скажу только еще об одном: мама говорит, что у меня нет гордости, — наверное, это правда. Она упрекает меня за то, что до сих пор я позволяю мужу приходить в наш дом, что дружелюбно разговариваю с ним и все еще не подала на алименты.

6. На работе долго не знали, что стряслось со мной: я приходила зареванная, карандаш падал у меня из рук. С расспросами ко мне не приставали, а когда я рассказала обо всем, многие просто сначала не поверили.

Родственники, все, как один, советовали забыть его, уверяли, что он недостоин меня — раньше они просто не решались говорить об этом, и надо сказать, что от этих слов мне становилось немного легче.

До сих пор он приходит навещать дочку, правда теперь все реже и реже, и все чаще смотрит на часы. Я не хожу гулять вместе с ними, а стараюсь уйти из дому до его прихода.

Жалея, мама освободила меня от всех забот, бабушка забирает девочку из садика, так что вечер принадлежит мне.

7. У меня появились новые знакомые — с одними мне весело, другие быстро надоедают, но я никогда не бываю одна. Жизнь одинокой женщины — не для меня.

8. Рано или поздно я снова выйду замуж — в этом я совершенно уверена.

Один старый холостяк долго ухаживал за мной, намекал на возможность союза. Но когда он стал целовать меня, я поняла, что такое физическое отвращение.

А недавно в ресторане, когда мы отмечали сорокалетие нашего сотрудника, я познакомилась с молодым мужчиной. Сначала я заметила его пристальный взгляд и уже не могла не обращать на него внимания, но, когда заиграл оркестр, я забыла о нем. Меня пригласили танцевать. На мне было новое, отлично сшитое платье, я давно не чувствовала себя такой нарядной и привлекательной, как в тот вечер. Как известно, сознание своей обаятельности сильно действует на женщину, она ведет себя более непринужденно и предстает в глазах других в самом выгодном свете. И вот когда я совсем забыла о молодом мужчине, который так пристально смотрел на меня, он вдруг подошел ко мне и пригласил на вальс. Он оказался прекрасным танцором, что большая редкость в наши дни. И ростом, и телосложением он напоминал мне бывшего мужа. Единственно, что смутило меня, — это его возраст. Ему, как мне показалось, не было и тридцати.

Мы стали встречаться. Он был малоразговорчив и серьезен. Казалось, обрушившаяся на него нежность пугает и вместе с тем притягивает его все сильнее. Он не знал, что она предназначалась вовсе не ему, а другому, по которому так тосковала моя душа. Он шептал мне ласковые слова, говорил, что всегда мечтал встретить такую нежную женщину, а утром, собираясь уходить, почему-то хмурился и молчал, явно чувствуя, что я жду от него каких-то слов. Он не говорил: «Позвони» или: «Я позвоню». Он просто уходил, поцеловав меня на прощание.

Проходила неделя, другая. Проходил месяц, он не звонил. Я не выдерживала и набирала номер его телефона. Он сразу же узнавал мой голос, и по тону, каким он говорил со мной, я слышала, как он рад звонку. Казалось, он злится на себя за то, что все сильнее привязывается ко мне, и, мстя за это, всякий раз не оставлял надежд на новую встречу. Я запрещала себе звонить ему, упрекая себя в отсутствии гордости, но проходило время, я вспоминала его слова, оброненные им однажды: «Я так люблю тебя, что не знаю, что делать», и снова сама назначала свидание.

Мы встречаемся до сих пор.

На остальные вопросы отвечать нет смысла.

 

Анкета вторая.

1. В октябре мне исполнится тридцать.

2. Продавщицей в книжном магазине я оказалась случайно — не выдержала конкурса на биофак, а теперь ничуть не жалею об этом. Во-первых, каждая новая книжка — а я собираю библиотечку современной прозы — может стать моей. Во-вторых, среди постоянных покупателей есть очень интересные люди. Некоторые из них вначале пытались завести со мной выгодное знакомство с помощью шоколадок и букетиков, но поняли, что не на ту нарвались. Терпеть не могу взяточников и лицемеров, ведь все и начинается с таких вот мелочей. Подарки теперь несут няне в детский сад, чтобы получше ухаживала за ребенком, санитарке в больницу, где лежит дорогой родственник, и даже учительнице в школу — это ли не безобразие? И очень часто работа родительского комитета заключается в сборе денег на подарки к очередному празднику. По-моему, каждый что-то делает в своей жизни для людей: я продаю книги, другие шьют одежду, пекут хлеб, подметают улицы. Работа — мой долг, моя обязанность перед обществом. А если рассуждать с точки зрения взяточника, то каждый из нас может претендовать на подношение от другого — но ведь это же глупость. Именно благодаря мелким взяткам получилось так, что продавщицы в универмагах распоряжаются дефицитным товаром, как своей личной собственностью: захочу — продам, не захочу — спрячу под прилавок.

После этих слов я и сама о себе подумала: ведь я тоже иногда придерживаю две-три книги, но это совершенно бескорыстно, можете мне верить. Началось все с того, что однажды мне стало жаль одного очкарика, который через день заходил в магазин после работы, но к тому времени все новинки были уже распроданы. Или пенсионер, интеллигентный такой старичок с ветхим портфельчиком, — он еле ноги передвигает и все подергивает головой, будто ему тесен ворот рубашки. Он так огорчается, если не успевает купить то, что ему нужно. Ну как о нем не позаботиться? Или женщина одна. Я заметила ее в тот день, когда, обращаясь ко мне с просьбой показать книгу с самой верхней полки, она так покраснела, словно собиралась украсть ее. Вот у нее я никогда бы не спросила: «Будете брать?» Она бы обязательно пошла платить в кассу даже в том случае, если книга ей ни к чему. Знаю я таких людей.

Сознаюсь, что именно для этих троих я оставляю несколько экземпляров и прячу их от глаз завсегдатаев, которые часами простаивают в магазине. Они буквально носом чувствуют, когда ожидается поступление, и никогда не ошибаются (только, может быть, им звонят наши продавщицы или товароведы со склада?).

Или бывает так: вдруг в течение нескольких минут в стороне от кассы выстраивается огромная очередь, она растет, как снежный ком, в салоне уже нечем дышать, работать совершенно невозможно, не слышно, о чем спрашивают покупатели. Тогда выходит наш директор и объявляет, что новых книг сегодня не будет, но это стоящих в очереди не убеждает. Так они простаивают иногда до закрытия магазина, а с утра приходят снова, встают возле кассы или толкутся на лестничной площадке. Терпеть не могу этих людей, презираю их — у них слишком много свободного времени. Они из тех, что становятся в любую очередь и только потом спрашивают: «А что здесь дают?»

Очень интересно наблюдать за покупателями, когда они выбирают книги, бегая по полкам глазами, и гадать, что кому нужно, определять профессию. Очень часто я угадываю, какую книгу приобретет человек. Это стало моим тайным хобби.

Однажды чуть не написали жалобу. Вот как это произошло: возле прилавка остановился мужчина средних лет и долго изучал витрину. Лицо его было недовольным, почти злым. Я сразу догадалась, что это автор книги, которую не покупают. Прежде чем выйти из магазина, он не удержался и, можно сказать, выдал себя с головой.

— Вы не умеете торговать! — высокомерно заявил он. — Вы обязаны рекламировать книгу, предлагать ее покупателю, а, пока я находился здесь, вы не проронили ни слова.

Официально он прав, и директор не раз напоминал нам об этом. Но теперь совета у продавца спрашивают только случайные посетители, которым надо сделать кому-то подарок. Чаще просто читают аннотацию к книге или просматривают ее возле прилавка. Уж поверьте моему опыту: ни одна хорошая книга не залеживается на полке. Ее непременно заметят. А плохую и предлагать стыдно.

3. Ответить на третий вопрос анкеты мне трудно: не знаю, любила ли я, но увлекалась лет до двадцати пяти довольно часто и всерьез. Если считать по дневниковым записям, то взаимно и без взаимности я влюблялась девятнадцать раз.

Когда мне было двадцать три года, я собралась выйти замуж. Я привела своего жениха в наш дом и познакомила с родителями. Не знаю, чем он не понравился моей маме, наверное тем, что не пришел, как ожидала она, с цветами, большим тортом и бутылкой вина, но с того самого дня у нее усилились приступы, которые раньше были чуть заметны.

Надо сказать, что до ухода на пенсию мама была совершенно здоровым человеком. Всю жизнь она работала в Зоологическом институте, изучая беспозвоночных, издала несколько трудов, а когда ей исполнилось пятьдесят пять, она и не подумала уйти на «заслуженный отдых», потому что не представляла своей жизни без работы. Но вскоре после поздравлений и вручения подарков ее пригласили в кабинет директора и намекнули на то, что надо уступить дорогу молодым, которые давно ждут вакантного места. С этого все и началось...

Проснувшись среди ночи, я с ужасом обнаруживала маму у своей постели. Рыдая, она обнимала меня и причитала, словно по умершей. Ей всегда казалось, что я необычайно талантлива. Между прочим, в университет я решила сдавать экзамены, только уступая ее настоятельной просьбе. Мама очень расстроилась, когда узнала, что я не прошла по конкурсу, и до сих пор стесняется того, что я работаю обычным продавцом в книжном магазине.

Стыдно признаться, но я стала бояться собственной матери. Однажды ночью она вскочила и стала трясти меня, сонную, за плечи.

— Да прекрати ты наконец грызть орехи, я не могу заснуть! — кричала она.

На следующий день мы решили вызвать врача и сделали это так, чтобы мать не догадалась, в чем дело. Пришел пожилой усталый мужчина. Он долго беседовал с мамой, задавая ей обычные вопросы и глядя на нее пронзительно-голубыми глазами с белыми ресницами. Уходя, он оставил несколько рецептов. Лекарства маме помогли только на некоторое время.

Мой знакомый больше не приходил к нам, мы встречались на улице. Но, увидев его однажды возле дома — он ждал меня, чтобы пойти в филармонию, — мать запретила мне уходить и пригрозила, что, если я ослушаюсь, она повесится сразу же после моего ухода. Больше мы с ним не виделись.

После этого эпизода мать стала болезненно подозрительна и ревнива. Однажды я заметила, что она избегает входить в комнату, где сидит перед телевизором отец.

— Принеси-ка мне салфетки, они лежат в серванте, — робко попросила она.

— Я не знаю, где искать их. Возьми сама, — сказала я только для того, чтобы проверить свои предположения.

— Неудобно мешать отцу... Он там разговаривает с какой-то женщиной.

Я подошла к ней, решительно взяла за руку и ввела в комнату:

— Ты видишь, отец один, он смотрит телевизор, больше в комнате никого нет, — спокойно, как маленькому ребенку, объяснила я.

Мама огляделась, заметно смутилась и выскользнула в кухню, забыв про салфетки. Я надеялась, что это случайный эпизод, что такого больше не повторится, но потом часто замечала, как мама, готовя обед, прислушивается к чему-то, и, если я начинала громко разговаривать с ней, просила меня:

— Люда, тише, ведь там посторонние...

Мне было непонятно, как у совершенно здоровой на первый взгляд женщины могут быть такие заскоки. Я хватала ее за руку, тащила в комнату и говорила:

— Ну, посмотри, кого ты здесь не знаешь? Это твой муж, это твой сын, так с кем тебя еще познакомить?

Вот так я и живу. Не знаю, что стало бы с мамой, если бы я все-таки решилась выйти за того парня.

5. О моих достоинствах мне нечего сказать. Два слова о недостатках: я слабохарактерна, у меня нет силы воли. Мое собственное мнение я могу с легкостью изменить под влиянием чьих-то убеждений. Я никогда и ни в чем не уверена до конца.

6. В нашем магазине почти все незамужние, правда девочки немного моложе меня. Да разве легко выйти замуж такой, как я, в наше время? Вокруг столько молоденьких, высоких, красивых, хорошо одетых, и рядом я — худощавая, небольшого роста, с бледным лицом. Да и каких только болезней нет у меня в мои тридцать лет! И когда я обращаюсь к врачу, он в первую очередь спрашивает: «А вы замужем?» — и сразу советует выйти замуж, словно замужество — средство от всех болезней. И только один врач отнесся к моим жалобам серьезно. Выслушав и осмотрев меня, он не то осуждающе, не то сочувственно покачал головой:

— Какая же вы худенькая!.. («Да не худенькая, а тощая, — хотелось поправить его, — что поделаешь, если нет аппетита») — и вдруг предложил путевку в санаторий. Ни с того ни с сего! Совершенно посторонний человек.

И я уехала в Крым. Много читала, бродила по берегу моря. Лечебные процедуры утомляли меня настолько, что я, вернувшись в комнату, мгновенно засыпала до утра.

Мысли о замужестве я отбросила давно. Раньше я увлекалась косметикой, следила за модой, а сейчас махнула на все рукой — кому это нужно? Правда, и теперь со мной заговаривают молодые мужчины, пытаясь познакомиться, но это меня настораживает: не верю я в их искренность. Вернее всего, им нужны новые редкие книги, но не я.

В один из январских дней возле моего прилавка остановился да так и простоял до закрытия один молодой мужчина, листая одну за другой все книги подряд. Подождав, пока закроют магазин, он предложил пойти к нему, послушать музыку. Не знаю почему, я согласилась.

В маленькой теплой комнатке было очень уютно. Настенное бра возле дивана, застланного ковром, окрашивало все предметы в приглушенные розовые тона. Он подал мне тапочки с пушистыми помпонами и пригласил сесть на диван. Включил магнитофон. Зазвучал «Бранденбургский концерт» Баха. Я с наслаждением устроилась на мягком диване и, слушая любимую музыку, совершенно забыла о том, что рядом со мной сидит посторонний человек, с которым мы не сказали и двадцати слов. Мне было хорошо и спокойно в той комнате.

Он сел рядом и, тяжело дыша, стал гладить мои колени. Чувствуя опасность, я отодвинулась в угол дивана, уже не слыша ничего, кроме его шумного дыхания. Он снова придвинулся ко мне и с силой привлек к себе. Я вскочила и бросилась вон из комнаты, вбежала в ванную и закрылась на защелку. Он бил в дверь кулаками, дергал за ручку так, что прогибалась задвижка. Я ни жива ни мертва стояла возле умывальника и видела свое белое от испуга лицо.

Минут через десять он успокоился, просил прощения и умолял открыть. Я не открывала. Тогда он издевательским голосом стал говорить мне всякие гадости вроде тех, что я сама напросилась к нему в гости, что я дура, если не понимаю до сих пор, что имеют в виду, когда приглашают совершенно незнакомую женщину «послушать музыку».

В конце концов он гарантировал мне неприкосновенность, потому что «кому нужна такая страшила». Так, закрывшись в ванной, я провела эту жуткую ночь. В квартире стояла тишина. Когда с нижнего этажа через вентиляцию до меня донеслись людские голоса, я поняла, что бояться мне больше нечего, и сказала ему, что, если он посмеет тронуть меня, я закричу и меня услышат внизу.

Мои слова дошли до него: утром мы умнее, чем вечером. Когда я торопливо натягивала сапожки в темной прихожей, он даже не вышел из комнаты.

9. Детей я люблю, но иметь ребенка без мужа я бы не решилась. Сейчас многие идут на это, и я их ничуть не осуждаю. Но сама бы не смогла. Кроме того, моя мама не вынесла бы такого удара. У меня есть очаровательная племянница, я иногда забираю ее из садика. Когда она уезжает летом на дачу, я очень скучаю без нее.

10. Теперь об ЭВМ. А почему бы не попробовать? Ведь во многих странах есть даже брачные бюро. Такое знакомство ничем не хуже, чем на танцах. Только на танцы я давно не хожу, неудобно, а здесь я была бы на равных правах со всеми.

 

Анкета третья (отпечатанная на машинке).

1. Мне тридцать шесть лет, если это интересно науке.

2. Сказать, что я люблю свою работу, будет слишком банально. Теперь я просто не представляю без нее своей жизни. Эта фраза тоже не слишком оригинальна, но она в большей степени отражает мое отношение к работе.

Иногда устаешь от умственного напряжения так, что буквально усилием воли заставляешь себя отвлечься, чтобы дать отдых голове: присаживаешься к телевизору, хватаешься за книгу, но это помогает лишь на какое-то время, а потом вдруг спохватываешься, что опять думаешь о том, например, почему не совпали результаты двух абсолютно тождественных опытов, где достать новый прибор или какую формулу применить для расчета.

К счастью, мне повезло с сотрудниками, очевидно я неплохой психолог. Нередко обстоятельства складываются таким образом, что мы только что не ночуем в лаборатории. Иногда и пообедать забываешь: поджаришь в термостате кусочек хлеба да выпьешь бутылку надоевшего до чертиков молока.

В моем подчинении семь молодых мужчин, трое из них не женаты, только что закончили институт. Скоро в нашей группе появится второй кандидат наук — он пишет диссертацию под моим руководством.

О докторской я пока не думаю, на это просто не хватает времени. О его стремительном беге я вспоминаю раз в три месяца, когда хожу в сберкассу платить за кооператив. Четыре похода в сберкассу — и года как не бывало.

В детстве я всегда жалела о том, что не родилась мальчишкой, — ведь в истории науки не так уж много женских имен на уровне Софьи Ковалевской или Марии Кюри, а значит, думала я, у меня слишком мало надежд стать знаменитой. Да, знаменитой я так и не стала, но сознание того, что без моих исследований было бы невозможно создать ни один искусственный спутник, придает мне новые силы. Конечно, эти исследования, без всякого сомнения, мог бы провести кто-то другой, но главное, что без них не обойтись.

3. Никого и никогда я не любила и, по-видимому, уже не смогу полюбить. Не замужем я потому (как считают многие), что некрасива. Но это вовсе не так. Оглянитесь вокруг: вы увидите много некрасивых женщин, некоторые из них просто уродливы, но чаще всего именно они выходят за красивых парней. Если мужчина красив, ему не нужна жена-красавица, ему требуется верная поклонница его красоты. Избалованные вниманием женщин с юных лет, красавцы стремятся к прочному браку. А прекрасная женщина, за редким исключением, не может быть верной женой. Для этого ее муж должен быть исключительной личностью.

Итак, меня считают некрасивой. Об этом же твердила мне моя мать — как я осуждаю ее за это! Матери не должны говорить такого своим детям. Быть некрасивой — полбеды. Быть некрасивой и стесняться этого — беда. Несмотря на старания своей мамаши, я не считаю себя дурнушкой. У меня серые глаза, высокий чистый лоб, я ношу всегда одну и ту же прическу — собираю волосы в узел на затылке. Правда, они уже не так густы, как прежде, но очень длинные. И когда перед сном я расчесываю их возле зеркала, мне жаль, что этого никто не видит.

По мнению многих, одеваюсь я элегантно и, хоть у меня совсем мало свободного времени, шью сама по выкройкам «Силуэта» и «Кобеты». В целом на это уходит меньше времени, чем на примерки в ателье. Не переношу косметики — она меня старит. Единственное, что я иногда делаю, — это подкрашиваю губы.

4. Почему я не замужем? Поверите ли, я сама этому удивляюсь. Но я знаю, почему мужчины не увиваются за мной: они не любят не слишком красивых, но умных женщин. Да, да! Не удивляйтесь! Ведь и вам, как представителю сильной половины человечества, не хочется выглядеть глупее своей жены, не правда ли? Вот именно поэтому я и не замужем.

У моего отца была огромная библиотека, занимавшая три стены комнаты до самого потолка. В семье много читали. Почти все вечера проходили за этим занятием. Когда я собиралась на танцы или в кино, мой отец, всегда хмурый и неразговорчивый, останавливал меня: «Ты опять попусту теряешь время!»

К концу третьего курса института, оглядевшись внимательно вокруг себя, я не обнаружила ни одного парня, которого могла бы назвать по-настоящему талантливым. Единственный, с кем было мне интересно говорить, кого я действительно уважала, был рыжий, весь в мелких кудряшках и веснушках, Володя Филимонов. Он во всем был оригиналом, но эпизод, произошедший с ним на практике в одном из городов Прибалтики, говорит о его натуре больше, чем целая биография. У него была широкая, размашистая походка, очень быстрая и решительная. И вот однажды, не заметив стеклянной стены в современном учреждении, он прошел сквозь нее на улицу. В тот же час обливающегося кровью Володю увезла в больницу машина «скорой помощи», и местный хирург наложил множество мелких и крупных швов на веснушчатые уши, щеки и нос растущего таланта. После той истории Володя превратился в моих глазах в настоящего гения, но он не обращал на меня никакого внимания и, когда от шрамов на его лице не осталось и следа — лишь тоненькая белая полоска на переносице напоминала о случившемся, — женился на одной хохотушке с химического факультета.

6. Мама долго и настойчиво пыталась выдать меня замуж. Она приглашала в дом папиных сослуживцев — старых холостяков из Академии тыла и транспорта. Полковники и подполковники, майоры и молодые лейтенанты почему-то чувствовали себя неловко со мной, а я и не старалась подстроиться под них. Мне были смешны жалкие потуги моей мамы; кстати, папа терпел все это только ради нее.

Друзья, как водится, тоже пытались меня сватать. Девицы покрасивее не боялись знакомить меня со своими кавалерами и их друзьями, некоторые из них даже назначали мне свидание, но дальше этого дело не шло.

Один молодой человек из нашего дома долго ухаживал за мной, часто приглашал загорать к Петропавловской крепости. Это был хороший, заботливый и ласковый парень, единственный, о котором я жалела потом. Но тогда его ласки почему-то раздражали меня. В трамвае, в автобусе, в метро он не мог спокойно стоять рядом со мной — ему непременно надо было держать меня за руку, поглаживать по плечу, заглядывать в глаза или украдкой чмокать в щеку, будто вокруг не было любопытных глаз. Наверное, это и была любовь, та единственная любовь, которая выпала на мою долю. Потом он ушел в армию, писал длинные скучные письма, я отвечала ему и, наконец, бросила это пустое занятие.

Приятельницы до сих пор пытаются найти мне мужа, но как они боятся за своих благоверных — это же просто смешно! С одной из них мы дружили еще в институте. Нас многое связывало: любовь к музыке, пению, литературе, живописи. Я приходила в их дом, как в свой. Мне нравился ее муж — спокойный, уравновешенный, деловой человек. Мне были симпатичны их дети — не избалованные излишним вниманием, вполне самостоятельные для своих пяти и семи лет.

И вот совсем недавно она звонит мне по телефону и, долго путаясь и извиняясь — мне кажется, она даже всплакнула с телефонной трубкой в руках, — просит меня больше не приходить в их дом.

Сначала я недоумевала: что же случилось? Потом старательно припомнила каждое свое слово, каждое движение во время последнего визита и поняла... Послушайте, дорогой социолог, в чем оказалось дело, мою догадку она сама подтвердила через некоторое время. На улице был страшный мороз, а в их доме всегда очень жарко. Я раздевалась в прихожей, муж приятельницы, как обычно, помогал мне снимать пальто, и я попросила: «Котик, выйди на минутку, я сниму рейтузы». Котиком называю я его давно и только потому, что зовут его Костей. Клянусь, я не питаю к нему ничего, кроме дружеского, чуть ли не родственного расположения.

Приятельница была занята в кухне, что, однако, не помешало ей услышать эту фразу. Оказывается, после моего ухода она устроила мужу сцену ревности, а немного успокоившись, позвонила мне и просила больше не приходить. Она же упрекнула меня и в том, что я звоню ее супругу на работу, но это было всего два раза, когда я не заставала их дома, а мне срочно надо было что-то передать ей.

Вообще замужние женщины часто грешат непоследовательностью. Не раз я слышала, как одна из них, да и не одна, кричала мужу: «Убирайся, ты мне не нужен!» — а потом бежала следом, умоляя вернуться.

Да и мужья не лучше. Иногда, ища сочувствия, приходят ко мне, говорят о своих неверных и безалаберных женах очень нелестные вещи, а потом, буквально через несколько дней, видишь в окно, как тот самый жалобщик, проклинавший свою судьбу, тащит своей половине букет цветов.

Я с содроганием вспоминаю, как успокаивала плачущего мужчину: жена ушла от него к другому. Он говорил, что не сможет без нее жить, что покончит с собой, а через три месяца женился на другой и, встречая меня, смущенно отворачивался в сторону, чтобы я не видела его счастливого лица, когда он вел под руку свою новую избранницу.

В тот печальный день, может быть с отчаяния, а скорее всего, потому, что чувствовал ко мне искреннюю симпатию, этот мужчина — ему лет сорок пять — сделал мне предложение. Я просила дать мне время подумать. Он огорчился и ушел ни с чем, а через три месяца, как я уже сказала, женился вторично.

7. Минусов в моем незамужнем положении не так уж много, главный из них тот, что всю мужскую работу по дому приходится делать самой, а на это уходит слишком много драгоценного времени. Иногда приходится нанимать халтурщиков и платить им втридорога. В конце концов я многому научилась сама: зашпаклевала пол и покрыла его лаком: не для красоты конечно, а для того, чтобы сэкономить время на ежедневную уборку; перекрасила двери — они были покрыты темно-серой краской — и даже приделала дверцу к антресолям, где хранятся старые, но еще нужные книги.

Преимуществ много: я сама распоряжаюсь своим временем и деньгами. Зарплаты руководителя группы мне вполне хватает и на книги, и на театры, и на наряды.

Благодаря тому что я не замужем и у меня нет детей, я довольно-таки быстро смогла защитить диссертацию. Теперь, когда я обеспечила себя материально, я занялась тем, к чему меня тянуло всегда: иностранными языками, музыкой, историей искусства. В свободное время я хожу на лекции в Академию художеств, где архитектуру читает обаятельный М., слушать и видеть которого доставляет мне огромное удовольствие. Я свободна в выборе своих увлечений, никто не может осудить меня, никто не посмеется надо мной, не запретит, как это делали мои родители.

Не смейтесь и Вы надо мной, милый молодой социолог (знаю, что Вы молоды, потому что Ваша анкета составлена совершенно непрофессионально: вероятно, Вы еще студент). Так вот, не смейтесь надо мной — я могу откровенничать с Вами, как ни с кем, потому что Вы никогда не узнаете меня, даже если нам придется подниматься в одной кабине лифта. Я открою Вам, единственному, свою тайну, свое, может быть, и последнее, но очень сильное увлечение: в тридцать шесть лет я впервые встала на коньки и занялась фигурным катанием. Подождите же, не улыбайтесь! Не фыркайте презрительно, ведь Вы — социолог и во всем должны искать закономерность. И потом, тридцать шесть — это не так уж и много; когда Вам будет столько же, Вы мне поверите.

Когда я смотрела выступления фигуристов, я наслаждалась гармонией музыки и движения, и, как всегда, мое восхищение чем-нибудь требовало действия. Я мечтала так же легко и свободно скользить под музыку со своим партнером. Но для этого прежде всего надо было научиться как следует стоять на коньках.

Сначала я занималась в зале, где под руководством старой и требовательной балерины мы разучивали основы хореографии. Женщины помоложе относились к этим занятиям несерьезно, они лениво отступали к шведской стенке и отказывались повторять сложные прыжки. Но я старалась изо всех сил и, несмотря на то что была старше всех в группе, очень быстро освоила новые элементы. Меня заметили, оценили мое старание — это меня подбодрило.

С наступлением морозов мы вышли на лед, кроме того, я купила абонемент на закрытый каток и теперь четыре раза в неделю надеваю фигурные коньки. Несколько раз я сильно ушибалась, падая, подворачивала ногу так, что было больно ходить, но оставить тренировки — нет, ни за что!

Да, я забыла сказать Вам, милый социолог, что фигура моя позволяет мне заниматься этим видом спорта. Вы, может быть, представляли меня этакой тридцатишестилетней колодой с короткими толстыми ногами. Нет, вовсе нет. Хорошо это или плохо, не пойму, но меня все еще называют девушкой незнакомые люди.

Моя мама, навестив меня недавно и заметив коньки, которые я предусмотрительно пихнула под ванну, ничего у меня не спросила, только проворчала:

— Я бы не советовала тебе этим заниматься.

Да разве она может понять меня? Что она видела в жизни кроме меня и своего мужа, рабское служение которому отняло у нее свободу и сузило интересы до минимума?

8. Будущее? Да оно прекрасно! Уж если случится так, что мне придется остаться одинокой, я не сойду с ума от бесплодной тоски: планов у меня столько, что для их выполнения мало одной жизни. Во-первых, работа — это самое главное. Недавно я представила на рассмотрение шефу перспективный план на десятилетие вперед. Вероятно, речь пойдет об организации новой лаборатории со своими исследовательскими темами. Во-вторых, парное катание — оно впереди, и, думая о нем, я волнуюсь, как перед экзаменом. Потом архитектура. Последняя лекция М., пожалуй самая интересная, была о мостах. Надо выбрать время и покопаться в Публичке, почитать то, что он рекомендовал.

Еще я мечтаю побывать во Франции и потому занялась французским, пока самостоятельно, а если понадобится, то приглашу репетитора на дом или поступлю на курсы.

9. О ребенке я мечтала лет десять назад, теперь думать об этом уже поздно.

10. Смешно рассчитывать на помощь ЭВМ, но, если бы такая возможность представилась, я бы не отказалась, честное слово. Интересно познакомиться с человеком, которого выбрала по твоей заявке машина. Просто любопытно поговорить с индивидуумом противоположного пола, имеющим заданный характер. Впрочем, может ли быть такое? И поможет ли это найти нужного человека? Не уверена. Знаю только, что при этом могла бы отыскаться какая-то мелочь, которая оттолкнула бы от него, несмотря на теоретическое и эмпирическое сходство: быть может, он храпит во сне, или подергивает головой, или противно шмыгает носом, или говорит сам с собой, — да мало ли что неприятное и странное может обнаружиться в человеке, и вы не в силах будете перебороть себя, чтобы не замечать и не раздражаться.

Вот и все, уважаемый социолог, я излила перед Вами душу — такое было лирическое настроение. Теперь Вы стали для меня почти близким. Кстати, я подозреваю, что Вы живете в первом подъезде и я видела Вас не однажды на автобусной остановке. Чтобы окончательно сразить Вас своей проницательностью, скажу, что Вы почти всегда ходите без шапки, волосы у Вас каштановые, рост средний, в руках чешский коричневый портфель. Если Вы так же прозорливы, как я, и догадываетесь, где я обитаю, — заходите, попьем чайку и продолжим интересующий Вас разговор о психологии незамужних женщин.

Прощайте, желаю успеха!

1975