I

Когда мне предложили написать эту статью, я легкомысленно согласилась. Будучи человеком с университетским образованием и незаконченной аспирантурой в одном почтенном академическом учреждении, я по инерции отправилась в научный зал библиотеки, чтобы составить список необходимой литературы, ознакомиться с историей вопроса и подыскать пару-другую авторитетных цитат у философов и мыслителей прошлого.

Посидев над ящиками каталогов и перелистав справочники, я неожиданно для самой себя узнала, что обычаи гостеприимства у цивилизованного человечества имеют почти восьмитысячелетнюю историю. На эту или близкие ей темы написано огромное количество научных трудов на различных языках, в которых обычаи принимать гостей и отмечать совместно те или иные праздники рассматриваются с исторической, социологической, историко-психологической, историко-нравственной, экономической, этнографической, психоаналитической и многих других сторон. Когда я узнала также, что обычай гостеприимства широко отражен в художественной литературе и поэзии почти всех народов земного шара и что церемонии приема гостей и проведения празднеств кое-где на нашей планете отличаются большой сложностью, которую молодые девушки — будущие хозяйки дома — постигают в течение довольно длительного времени в специальных школах, мною овладело тихое отчаяние. Ведь тут работа на целую докторскую диссертацию! И если бы меня не осенила одна простая мысль: а нужны ли читателю все эти исторические экскурсы и теоретические высоты, будет ли он в собственной практике приема гостей руководствоваться опытом японской чайной церемонии или традициями священнодействия арабов, приготовляющих кофе? Если бы я не задала себе такого вопроса, то малодушно отказалась бы от написания данной статьи.

Несмотря на то, что обычай гостеприимства имеет почти восьмитысячелетнюю историю, все же в освещении вопроса о современном состоянии гостеприимства и совместного празднования семейных торжеств и «красных дней календаря» лучше идти от жизни, от живой обыденной практики. Но... тут параллельно возникла и другая мысль. Хотя нашему Советскому государству еще только сорок шесть лет (и вместе с тем уже сорок шесть лет), почему бы нам не подумать о создании своих собственных новых обычаев и традиций? Нет, не этикета, не регламентированных «отсюда и досюда» «правил хорошего тона», а именно традиций, вырастающих из специфики нашего советского образа жизни?.. Однако, прежде чем говорить о традициях, давайте все же приглядимся к тому, что происходит вокруг нас и с нами, приглядимся к тому гостеприимству, организаторами и участниками которого мы все сами неоднократно бывали. Давайте сначала пойдем от жизни. Именно эта, хотя и общественная, но мудрая мысль привела меня к решению обратиться к ряду самых обыкновенных, простых людей с такими вопросами: «Что Вы думаете по поводу гостеприимства?», «Как Вы думаете, почему и для чего люди ходят друг к другу в гости?»

Опросила. Знакомых и малознакомых. В виде развернутого комментария к их суждениям и написана эта статья. Разумеется, имена изменены. Ведь нам важно не кто, а что было сказано.

Что же касается самих этих суждений, то те, которые отражали верное, с моей точки зрения, понимание того, о чем я спрашивала, были, как правило, очень непосредственные, простые, немногословные.

«Люди идут друг к другу, чтобы увидеться. А вино, закуски — это чтобы уважение гостям оказать, чтобы веселее было разговаривать», — сказал студент Гурам, будущий винодел. «Чтобы увидеться...» — так рассуждало большинство.

«Увидеться» — это, конечно, не значит просто сидеть и радостно смотреть друг на друга. Если люди близки духовно, если им интересно вместе, если каждый из них живет напряженной умственной и эмоциональной жизнью, когда любой день приносит что-то новое и волнующее, то у них будет чем поделиться, о чем рассказать, посоветоваться, а может быть, и просто помолчать вместе. Именно об этом, о радости и красоте простого человеческого общения, говорили те, с кем я беседовала. Одни любят шумные споры «по жизненным вопросам» за чашкой кофе; другим по душе тихие разговоры о самом сокровенном за бокалом доброго вина; третьи, веселые и жизнерадостные, уважают хорошее угощение, после которого и попеть и потанцевать можно, посмеяться, услышав острое слово или дерзкую шутку...

«Хорошо встречаться с людьми, интересно!»; «Скучаю я, если своих друзей больше месяца не вижу, скучаю, и все тут!»; «Некоторые считают, что надо жить «своей семьей», а мы не можем: всегда у нас народ, всегда гости, и в воскресенье и просто так. Друзья, родные, знакомые приходят — и словно мир шире распахивается: о стольком рассказывают, столько нового с собой приносят...».

Но были и другие ответы. На них-то мне и хочется обратить главное внимание. И вовсе не потому, что я жажду «разоблачать теневые стороны жизни». Просто, если бы все думали так, как Гурам и другие, то не нужно было бы и данную статью писать. И не для них она написана. А для тех, кто думает немного иначе, или совсем иначе, или вообще ничего не думает о нашем современном гостеприимстве.

II

«Мне очень приятно, когда ко мне приходят гости. Я люблю, когда меня навещают, рассказывают что-либо интересное, развлекают. Да и подарочки приносят, подарочки...». (Марина Григорьевна, 48 лет, домашняя хозяйка.)

Человек не в единственном числе существует на земном шаре. Его окружают другие люди. Помимо самых ближайших родственников — семьи родственников, более далеких, у него еще есть друзья, товарищи по работе, просто знакомые, соседи. То есть любой человек находится в отношениях родства, дружбы, знакомства со многими другими людьми. Вот этих-то более или менее близких людей он чаще всего и зовет к себе в гости. Просто так, посидеть, поговорить за чаем в воскресенье или вечером. На праздник, чтобы его отпраздновать вместе. На семейное торжество, чтобы другие разделили с ним его радость.

Одни встречи и вечеринки оставляют у всех, и у гостей и у хозяев, приятные воспоминания. Долго потом говорят: «Тот вечер у вас был просто прелесть!» или: «Как чудесно мы тогда с вами посидели!» Некоторые же сборища вызывают чувство неловкости, ощущение чего-то неприятного и некрасивого: «И зачем только мы их пригласили?..», «И зачем мы туда пошли?..» Почему так получается?

Отбросим наихудшее: кто-то перепился, кто-то в возбужденном состоянии начал выяснять отношения, вспомнив обиды или недоразумения трехгодичной давности, кто-то разбил любимое блюдо хозяйки и т. д. Все это реально существующие, довольно часто повторяющиеся, но все же исключения. Аитиэстетические явления в сфере гостеприимства чаще всего проистекают из другого. Из непонимания некоторых элементарных истин. Тех самых, о которых говорилось выше. Что человек не в единственном числе существует на земном шаре. Что его окружают люди. Более или менее близкие. Что чуткое, доброжелательное, внимательное отношение даже к незнакомым, а тем более к близким и знакомым, самое естественное, самое обычное отношение человека к человеку, что всякого рода житейские недоразумения и некрасивые истории начинаются именно там, где нет такого доброжелательства, чуткости и внимания. Где это доброжелательство является ненастоящим, неискренним, а показным, ложным, фальшивым или где господствует милый наивный эгоизм, очаровательно-непосредственная убежденность в том, что собственное «я» является не чем иным, как центром вселенной.

Тогда и приглашают гостей, чтобы они развлекали хозяйку и «подарочек» ей принесли. Тогда и приглашают гостей, чтобы похвастаться новой скатертью, сервизом, бокалами. Тогда и ходят в гости, чтобы поразить собравшихся своей эрудицией, интеллектом, туалетом. Тогда и идут к знакомым только затем, чтобы было где распить лишние пол-литра или покушать чего-либо вкусного.

Тут хозяева или гости думают исключительно о себе, о своей особе, о своих интересах. Но ведь когда ты встречаешься с другими в качестве хозяина или в качестве гостя — все равно, уже само создавшееся положение обязывает тебя думать прежде всего о других, а уже потом — о себе.

Но ничто не поможет, если такое внимание не будет идущим от души. Я вспоминаю здесь «житейскую мудрость» и «здравый смысл» одной своей знакомой, которая очень любит «учить жить молодежь». Она считает, что надо хорошо относиться к людям, радушно, иначе ничего от них не получишь. Ни помощи в трудный момент, ни внимания. За радушие же все можно получить: даже билеты в кино на воскресенье в самый удобный ряд, даже холодильник без очереди... Такая торговля самым драгоценным и прекрасным, что есть в человеке, — его душевным теплом и сердечностью — вещь достаточно очевидно отвратительная, чтобы о ней нужно было бы подробно говорить. Однако даже тень такой утилитарно направленной «теплоты» может отравить весь дружеский или праздничный вечер. Если на нем присутствует человек, приглашенный «с целью». Если его обхаживают в надежде «заметить» среди знакомых «нужного человека». Или потому, что он чем-то знаменит и его пригласили, чтобы похвастаться своими «шикарными» знакомствами. Если даже сам с подобной целью приглашенный не обладает достаточной душевной чуткостью, чтобы раскусить неискренность хозяев, то это обязательно почувствуют остальные гости. И не удивительно, что такого рода гостеприимство может окончиться подобно празднеству, изображенному в «Свадьбе» Чехова.

Очень часто бывает и так. Собрались люди встретить праздник или просто провести воскресный вечер, но вот в веселую компанию попадает «он», а чаще всего «она», почему-то обладающие неколебимой уверенностью, что только их личность заслуживает исключительного внимания. Пусть это будет известный актер или знаменитый спортсмен, очень красивая девушка или с большим вкусом и изяществом одетая женщина. Но если нормальное, обычное, равноправное поведение такого человека среди гостей доставляет окружающим только удовольствие, радует их, то претензии на всеобщее внимание, стремление сконцентрировать это внимание только на себе могут испортить весь праздник.

Такой самовлюбленный участник празднества будет говорить громче всех и больше всего о себе, с полной уверенностью, что это и есть самое интересное из всего того, что только можно в данном случае сказать. Если же ему, несмотря на все усилия, не удается завладеть всеобщим вниманием, то начинается другое, не менее неприятное для окружающих: обида, выражаемая всегда довольно явно, чтобы ее ощутили другие. Сосед по столу, разливающий вино, не наполнил вовремя его (или ее) рюмку. Соседка взяла себе салат, не предложив ранее ему (или ей), хозяин уже за все и за всех поднял тост, а за него (или нее) еще нет... И вот остальные бывают обречены видеть помрачневшую ни с того ни с сего физиономию знаменитости или красавицы, слышать демонстративное ворчание или милые колкости. Как тут не испортиться настроению и даже у не очень нервных людей!

Если же претендующему на звание «короля» или «королевы» вечера удается все же подавить своей персоной всех остальных, то результаты могут быть иные, но не менее неприятные. Те мужчины, которые не актеры и не спортсмены, вдруг почувствуют себя по сравнению с «королем» непривлекательными, хилыми, слабыми. Женщины же, глядя на красующуюся «королеву», могут ощутить себя невзрачными, постаревшими, плохо одетыми... Настроение портится, каждый уходит в себя, серая пелена скуки нависает над праздничным столом, а у многих сидящих за ним появляется лишь одна мысль: «Как бы скорее отсюда смыться...»

Как видим, один из основных законов жизни в нашей стране, равноправие, — закон даже и для такого не всегда серьезного мероприятия, как прием гостей, праздничное сборище. Однако в древнем, почетном и приятном обычае гостеприимства есть и свои внутренние законы, учитывая которые, а также простую логику человеческих обыденных взаимоотношений, можно внести некоторые конкретные дополнения в вопрос о равноправии. Гостеприимство имеет массу градаций и оттенков, в соответствии с которыми хозяева и приглашенные ведут себя по отношению друг к другу так или иначе.

«Равноправие» гостей является таковым лишь в том случае, если все они собрались просто провести праздник, если между ними нет какого-либо особого, почетного гостя, ради которого и устроено это торжество, а все остальные приглашены для того, чтобы разделить с хозяевами радость встречи с дорогим им человеком, которого они или давно не видели или произошло нечто чрезвычайное: встреча друзей, каждый из которых считал другого погибшим... В этом случае особое внимание особому гостю не только оправдано, но и обязательно. И остальным обижаться на это не стоит.

День рождения, новоселье, празднование рождения ребенка, окончание вуза, радостное событие на работе, не говоря уже о свадьбе, — ясно, что тут в центре внимания оказываются те, кто пригласил гостей. И никому не может и прийти в голову обижаться на такую исключительность. И тем более здесь выставлять себя на показ кому-либо из приглашенных было бы крайне неуместно.

Предвидеть все случаи, по поводу которых зовут гостей и садятся за праздничный стол, и тем более перечислить их — просто невозможно. Да и не нужно. Тут уже зависит от хозяев и гостей, как бы невольно не обидеть друг друга, как создать наиболее соответствующее случаю настроение. Но если и те и другие будут прежде всего руководствоваться вниманием к другим, а не к себе, то всегда найдется верное решение.

III

«Я очень стесняюсь, когда прихожу в гости. Я не знаю, как полагается себя вести. Очень хорошо, если вы мне порекомендуете какую-либо книгу по этому поводу. Может, я научусь, как держать себя в гостях...». (Вася, школьник, 10-й класс.)

«Не понимаю, как это люди едят рыбу с помощью ножа, а шампанское в простые бокалы наливают! Я таких стараюсь к себе не приглашать». (Раиса, 28 лет, супруга одного известного человека, литературный работник.)

Если нет подлинного радушия в отношении хозяев к гостям и наоборот, то не помогут никакие «правила хорошего тона» и «правила поведения за столом», как бы назубок их не выучили хозяева или гости. И более того, можно знать все эти «правила» досконально и вести себя при этом невежливо, неэтично, некрасиво.

Вспоминается, как во время туристической поездки в одну из стран народной демократии нас пригласили поужинать в вечерний ресторан, славящийся своей кухней, оркестром и певицей, там выступавшей. При этом гид предупредил нас, что в этом ресторане частенько бывают их «бывшие», то есть те из обломков аристократических и финансовых кругов, кто не сумел или не успел вовремя удрать за границу. Одного из этих «бывших» нам и пришлось наблюдать в довольно непосредственной близости.

За маленьким отдельным столиком расположился полный пожилой мужчина, ухоженный и выхоленный, одетый в дорогой, идеально сшитый и отглаженный костюм и белоснежную накрахмаленную рубашку. У мужчины было круглое, ничего не выражающее лицо и белые изящные руки. Белые изящные руки умело орудовали сложным, многосоставным набором ножей и вилок. Руки изящно подносили ко рту с помощью различных застольных орудий маленькие кусочки кушаний, красивые губы бесшумно шевелились, рука приближала к ним то одну рюмку, то другую, то белую накрахмаленную салфетку. Это был ритуал и священнодействие, в котором был свой этикет, свой сложный, непонятный непосвященному порядок, когда и рюмки, и ножи, и вилки, и тарелки словно исполняли различные, строго определенные заранее роли, не допускающие ошибки: цвет напитка строго соответствовал цвету сосуда, его размеру и форме, гренки следовали как раз за тем бульоном, к которому были поданы, а тарелочка под гренками стояла как раз на том месте и расстоянии, которое ей и полагалось. И не потому, что ее так поставил официант, а потому, что клиент точно знал все «секреты» своего уставленного яствами стола. Из нас, пожалуй, не один растерялся бы в этом положении, перепутав, например, замысловатый соусник с сосудом для споласкивания рук после дичи, которую, по всем апробированным правилам, мужчина ел руками...

Покушав, мужчина с видом завсегдатая и хозяина положения начал оглядывать ресторанный зал. Его изящная рука изящным жестом поднесла ко рту зубочистку и начала энергично ковырять ею во рту. А между столиков танцевали. Ничего не выражавший взгляд мужчины начал приобретать глянцевитую маслянистость. Взгляд скользил по лицам и фигурам танцующих женщин. Рука продолжала активно орудовать зубочисткой, а взгляд ощупывал, раздевал, приценивался с той же нескрываемой отвратительной физиологической откровенностью, с которой зубочистка бродила по его крепким ядреным зубам.

При взгляде на все это более подходящего слова, нежели «хам», на ум прийти не могло.

Нет, даже самое тонкое знание всех «правил» сервировки и употребления рыбных, закусочных, десертных и прочих вилок и ножей не может замаскировать истинной сущности человека. Нет, знание этих «правил» отнюдь еще не предполагает этичность и эстетичность поведения...

Конечно, я не хочу сказать, что для нас таких правил не существует и что удобно и красиво, например, есть селедку руками, а варенье — вилкой. Просто в вопросах эстетики поведения все это занимает довольно незначительное и, собственно говоря, подчиненное положение. И освоить все «секреты» сервировки — пусть даже самого парадного банкетного стола — не так-то уж сложно. Однако, и усвоив их, можно доставлять довольно много неприятностей окружающим, оскорбляя их эстетическое чувство.

В прошлом были распространены разного рода «правила поведения» за столом и в гостях. О них можно узнать, к примеру, из дореволюционного журнала «Нива» или из рассказов какой-либо преклонного возраста тетушки или знакомой. Эти «правила» не стоит принимать всерьез. Потому что многие из них были в свое время не чем иным, как просто руководством для начинающих лицемеров. Они в основных своих «установках» ориентировали людей на неискренность, фальшивую, чисто показную «добропорядочность», ложное «изящество» и культуру поведения.

Слыхали ли вы о таком «правиле хорошего тона»: если вы пришли к кому-либо в гости случайно, просто так и вас приглашают к семейному обеду или специально угощают чем-либо, то вы обязательно должны отказаться, сказав, что вы «нет-нет, не голодны», и ни в коем случае не соглашаться на угощение сразу? Так и до сих пор еще порой теряют люди зря время и портят себе нервы, когда голодные хозяева уговаривают голодных гостей: «Будьте так любезны, откушайте вместе с нами». — «Нет-нет, что вы! Я совсем не голоден. Я сыт по горло». — «Ну хоть немножко покушайте!» — «Нет-нет, не затрудняйте себя, не обращайте на меня внимания. Вы кушайте, а я тут, в уголочке себе посижу».

И не понимает «деликатный» гость, что хозяевам, если он случайно попал к обеду, уж лучше разделить с ним свою, пусть точно рассчитанную на семью трапезу, чем смотреть, как он сидит «в уголочке» и глотает слюнки. Тем более нелепо отказываться от угощения, которое хозяева искренне и радушно хотят «сообразить» как для пришедшего неожиданно гостя, так и для себя в честь случайно получающейся маленькой вечеринки.

Конечно, и здесь нельзя излишне обобщить. Я вовсе не хочу допотопному совету «сначала обязательно откажись!» противопоставить другой, прямо противоположный: «обязательно ешь!». Не хочешь — не ешь, если на самом деле не хочешь. Видишь, что хозяева с обедом на тебя не рассчитывали, — лучше уйди, чем голодным сидеть в уголочке. Если понимаешь, что хозяева угощают из деликатности, что им вовсе не хочется возиться с угощением, — откажись решительно, просто, без ломаний. То есть тут прежде всего нужна чуткость, тактичность, внимание к людям. Если ты воспитал в себе эти качества или одарен ими от природы, то создавшаяся ситуация сама подскажет тебе, как себя повести, чтобы не обидеть других и себя не поставить в некрасивое, неловкое положение. Ведь иногда можно огорчить своим отказом хозяев, иногда же — доставить нежелательные хлопоты своим согласием... Я прежде всего против того, чтобы устраивать самодеятельный спектакль, когда голодный человек лицемерит перед искрение желающими его накормить людьми.

И еще одно из распространеннейших старосветских «правил хорошего тона»: «никогда не доедай до конца то, что лежит у тебя на тарелке, чтобы все видели, что ты не голоден». «Чтобы все видели...». А если гости даже и не думают заглядывать друг другу в тарелки и искать тайный смысл в оставленных объедках, что тогда делать? Как в таком случае «все» увидят, что ты сыт и не жаден? Не вставать же из-за стола и не возвещать специально во всеуслышание об этих своих драгоценных качествах? Обнести тарелку с объедками вокруг стола и показать всем присутствующим?..

Кроме довольно явных нелепостей и в этом пункте «правил» тоже лицемерие, показ, демонстрация.

Конечно, никто не может утверждать, что очень приятно и хозяевам и гостям, если кто-либо один или тем более не один стремится съесть как можно больше из того, что стоит на столе. Что это очень красивое, эстетичное зрелище и такое поведение вызывает уважение к человеку. Нет, этого никто не утверждает. Однако все же по-настоящему радушные и гостеприимные люди приглашают других за стол, чтобы их угостить, чтобы им понравились те вкусные вещи, которые для них приготовлены. И радушные хозяева огорчаются, если гости едят плохо, а если кто-либо что-либо оставляет на тарелке и тем более демонстративно, чтобы все видели, то хозяйка сразу же может подумать, что она приготовила плохое угощение, невкусное. Как видим, «изящное», «светское» правило может обернуться самой неизящной бестактностью.

А теперь — еще об одном: о наиболее распространенном и укоренившемся. Говорят, что «потчевать» — русская традиция. Может быть, но стоит ли так восхищаться этой, по сути дела, чисто абстрактной условностью: зачем хозяевам все время повторять: «кушайте, дорогие гости, кушайте...», если гостей позвали к столу не затем, чтобы любоваться, сложив ручки, на стоящие яства? Однако, вопреки здравому смыслу, считается,что не «потчевать» — неприлично. Я даже от одной дамы услышала такое мнение: «Я не могу есть в гостях, когда меня не угощают». Я сразу думаю про хозяев: «Что им, жалко, что ли?..» Комментарии, как говорится, излишни. Отмечу только, что, как и в большинстве «светских» условностей, здесь из-за внешнего лоска выглянуло нечто довольно неприятное в отношении человека к человеку...

«Кушайте, дорогие гости, кушайте...», может быть, и старая традиция, но далеко не во всем безупречная. Об этом в свое время еще написал Иван Андреевич Крылов в басне «Демьянова уха», достаточно хорошо известной, написал о том, как бедный гость становится жертвой эгоистического, себялюбивого гостеприимства (бывает и такое).

«Так, что ж, значит, совсем не потчевать? Пусть садятся и сами едят?» Нет, зачем опять крайности? Если «потчевание» будет не назойливым для гостей, а главное — не мешает им хорошо чувствовать себя за столом, а, напротив, облегчает им эту веселую задачу, то оно становится приятным и даже необходимым. Обратить чье-либо внимание на то кушание, которое он не заметил, или на то, которое далеко от него стоит, показать тем или иным гостям их любимые лакомства, те блюда, которые им больше по вкусу, поощрить стесняющихся, подвинуть кушание к тому концу стола, где его еще не было, проследить, чтобы не пустовали тарелки у нерасторопных... Да мало ли еще дел найдется за столом у подлинно приветливых и внимательных хозяев, которые собрали гостей, чтобы весело провести вместе с ними время...

И еще об одном «правиле», вернее, «антиправиле», а точнее — предрассудке. У нас почему-то до сих пор продолжает считаться, что ходить в ресторан — неприлично, что это место — рассадник всяческого непотребства и греховных соблазнов.

Правда, иное отношение к ресторанам и кафе уже начинает пробивать себе дорогу. Я имею в виду, наверное, известные всем молодежные кафе, я имею в виду воскресные семейные обеды в некоторых ресторанах, где можно увидеть маму и папу с детьми и даже бабушек и дедушек с внучатами, я имею в виду свадьбы и дни рождения, отмечаемые в ресторанах. Но все же до сих пор эти общественные места не стали у нас тем, чем они должны быть: своего рода «филиалом» собственного жилища, где можно встретиться со знакомыми и куда можно пригласить друзей, если по тем или иным причинам нельзя принимать гостей дома. Если кому-либо из домочадцев нездоровится, если это мешает спать детям или жилище недостаточно обширно для того, чтобы в нем можно было собраться. Нет, таким местом рестораны и кафе у нас пока еще не стали. И не только потому, что живут предрассудки, предубеждения у тех, кто мог бы стать постоянными, вполне «приличными» посетителями «приличных» ресторанов и кафе. А потому, как мне кажется, что подобными же предрассудками (может быть, несколько иного тона) руководствуются в своей деятельности те, кто стоит во главе данного дела.

Рестораны почему-то до сих пор у нас еще не быт, но роскошь. Бархатные портьеры и хрусталь, пальмы и колонны, наценки и цены, «традиция», по которой клиент должен «разориться» не меньше чем на пятерку (если он один), иначе его буквально убьет молчаливое, но достаточно явное презрение официанта... Это все как раз те «правила» и «традиции», которым надо было бы объявить решительную борьбу. «А план?» — могут мне возразить. Не знаю, я не углублялась в экономические дебри ресторанной проблемы, но думаю, что при большем демократизме в этом деле ресторанные залы не пустовали бы днем, и в конце концов денежный эффект был бы в худшем случае тем же самым. Если же взять моральную и эстетическую сторону современного состояния данного вопроса... Не знаю, «уравновешивает» ли материальная прибыль тот «духовный» ущерб, который наносит многим людям «стиль», господствующий в некоторых такого рода общественных местах.

Я не принадлежу к числу частых посетителей ресторанов. Но когда там бываешь, невольно обращаешь внимание на одно повторяющееся явление. Появляется в ресторанном зале какой-либо скромный с виду, вполне обычный, добропорядочный гражданин. Поначалу он несколько смущается: пальмы и колонны, бархат и хрусталь. Но стоит ему сесть за столик и взять в руки меню, как уже в самой его позе и мимике появляется нечто «шикарное» и «величественное». А после первой рюмки в его манерах и вовсе начинает проскальзывать «разгульное». Он с бесшабашной удалью разглядывает сидящих за соседними столиками женщин, не без оценивающего выражения во взгляде. Он невольно втягивается в атмосферу «роскоши», заказывая блюда, которые ему и не хочется уже совсем есть, добавляя напитки, которые ему и не следовало бы уже пить. И все это происходит не без гипнотического влияния официантов. А расплачивается такой посетитель, непременно швыряя деньги на скатерть (может быть, десятки, с трудом заработанные за целый месяц) и щедро одаривая официанта неискоренимыми «чаевыми»... Словно в человеке, простом и скромном, пробуждается склонный к «разгулу» купец, дремавший до этого в глубинах его подсознания.

И все это, по-моему, результат предрассудков, тех самых: ресторан — место греховное, где пьют, «гуляют» и швыряют деньгами, так и следствие самой атмосферы, господствующей в некоторых ресторанах.

А что, если бы все было по-иному? Если бы не было ресторанов «шикарных», похожих по своему внешнему виду на храмы, с высоченными расписанными и густо усеянными лепниной потолками, с колоннами и зеркалами, пальмами и хрусталем (в такого рода интерьерах самым парадоксальным образом сочетаются «традиции» давнего купеческого «Разгуляя» с «достижениями» эпохи украшательства в архитектуре), ресторанов, где обязательно нужно заказывать «всего много» и давать отвратительные «чаевые»? Если бы были со вкусом, но скромно оформленные помещения, с приветливым обслуживанием, с оригинальными фирменными блюдами (теперь же и во Львове, и в Волгограде, и в Москве — все те же куриные шницели, шашлыки, отварная осетрина и т. д.). Если бы можно было туда прийти по-семейному или друзей пригласить... Кое-что уже в этом направлении делается, но это «кое-что» еще слишком ничтожно по своим масштабам и значению. Тут нужны более радикальные меры. Тогда и исчезнет нелепое «антиправило»: посещать рестораны неприлично.

Однако все же «приличное» посещение «приличного» ресторана обязывает человека не к соблюдению «правил», нет, а к тому, о чем мы уже говорили: к внимательному отношению к окружающим. Рядом с вами — другие люди, которые пришли сюда, чтобы тоже, как и вы, приятно провести вечер. Может быть, поэтому им не очень будет уютно, если ваша шумная компания станет заглушать своими криками, возгласами и пением и без того громкий оркестр. Может быть, сидящая против вас за столиком пара совсем не хочет вести с вами разговор, а вы постоянно вовлекаете их в свою беседу. Может быть, молодая дама, пришедшая сюда с пожилым спутником, увлеченная разговором, совсем не хочет с вами танцевать, а вы ее упорно приглашаете... Подумайте, как сделать пребывание в этом общественном месте не только доступным, «приличным», но и приятным для всех.

«Так вы за правила приема гостей и поведения за столом или против них?» — может меня спросить какой-либо читатель, любящий в каждом деле кристальную ясность. Я против тех «правил», которые отжили свой век, которые практически мешают настоящему гостеприимству и нормальному самочувствию человека в гостях, дома, в ресторане. Я за подлинную культуру в этом древнем и приятном обычае, которую «правилами» не создашь и которая, в конечном счете, определяется отношением человека к человеку, то есть доброжелательством, радушием, тактичностью. Что же касается всех тонкостей обращения с разнообразными предметами сервировки праздничного стола — это совсем другая тема, которая в замысел моей статьи не входит.

IV

«Ха-ха-ха! Знаешь хорошую русскую пословицу: «ешь — потей, работай — мерзни...»? Так вот, в гости ходят, чтобы это... попотеть!» (Тетя Валя, 38 лет, работник прилавка.)

«Эх, Михална! И что вы тут с Валькой философию развели. Давайте лучше сбацаем на троих! И будешь ты у нас в гостях». (Дядя Коля, муж тети Вали, 52 года, бывший работник прилавка, ныне инвалид-«сердечник».)

Я не буду углубляться в анализ смысла воспроизведенной тетей Валей пословицы. Ее содержание можно передать и не в столь иносказательной форме: «Работай — поменьше, жри — побольше». Такого рода призыв близок сердцам малопочтенных, с нашей точки зрения, личностей: хапуг, лентяев и прочих нетипичных субъектов. Но я хочу сказать об «эстетике» поведения за столом тех, кто руководствуется данной пословицей, в качестве примера отрицательного.

...Дверца холодильника, стоящего на кухне, хлопает со все учащающейся быстротой. Тетя Валя снует между комнатой, откуда раздается перебиваемый громким жеванием шум голосов, и кухней. «Идет, моя осетрина, идет, только успевай подавать! И стюдень идет, да еще как!» Дверцы хлопают, ноги топочут, блюда и тарелки звенят, хор голосов хвалит осетрину и «стюдень». Конвейер, да и только, И жуют, жуют, жуют. Все. Кому хочется, кому и не хочется. Тон задан хозяйкой такой, с какой быстротой она швыряет на тарелки куски кушаний и бегает за добавками на кухню, успевая при этом кидать что-то в рот, жевать и проглатывать, что поневоле невозможно отстать от других, это действует, словно гипноз. Вот и жуют, жуют, жуют. И пьют соответственно. Когда воспринимаешь эту картину со стороны, не будучи вовлеченным в «пожирательный» конвейер, то она представляется на редкость малоэстетичной. Красные, потные лица, с поразительной быстротой наполняющиеся объедками тарелки, голоса, перебивающие друг друга и становящиеся все более бессвязными... Чем чаще всего кончаются такого рода сборища, по-моему, многим достаточно хорошо известно.

Безусловно, далеко не все «кушают» вместе с гостями в торжественных случаях подобным образом. Но всегда ли мы далеки от превращения своего праздничного стола в такой, прямо скажем, безобразный «конвейер поедания»?

Вам, наверное, приходилось перед праздниками видеть в магазинах возбужденных женщин, нагруженных всевозможными покупками. Большинство из них те, кто на праздник ждет к себе «ораву». Не думаю, что бы у них был излишек денег, избыток времени или физических сил. Все это стояние в предпраздничных очередях за бесчисленными покупками, а потом зачастую ночная «готовка» (днем ведь на работу надо) отнимают у хозяйки все остатки праздничного настроения. Однако надо, чтобы стол «ломился». Это почему-то кое у кого опять же считается традицией русского гостеприимства. А традиции, как известно, надо уважать. Ничего, что семья сядет на строгую диету на целый месяц, ничего, что хозяйка собьется с ног перед праздником, — считается, что стол должен быть «полная чаша», что на нем должно быть «всего много» и т. д.

Если это и «русская традиция», то сугубо купеческая, мещанская. Это у купцов были в прошлом в ходу такие «приемы». И вовсе не из-за уважения к гостям, не потому, что хозяевам было приятно их присутствие в своем доме. Все это делалось, чтобы «себя показать». «Смотрите, люди добрые», как Ферапонт такой-то гуляет, как он гостей принимает! Ничего-то он для них не жалеет: вино льется рекой, стол от яств ломится! Пусть все видят, что у Ферапонта такого-то дом — полная чаша, что у него мошна тугая, а брюхо толстое, сытое, потому вот он сам как ест и других также потчует...».

Как уже говорилось, любая демонстрация чего бы то ни было (интеллекта, эрудиции, красоты, туалетов, известности) — вещь не особенно этичная и эстетичная. Это относится и к кулинарным способностям хозяйки. Конечно, похвалить вкусно приготовленный и красиво поданный обед — не просто обязанность гостей, но самая естественная вещь. Но если этот обед или ужин превращается в своеобразный бенефис...

И получается порой так, что растроганный супруг поднимает первый тост за «автора» угощения: ведь пироги-то, пироги прямо во рту тают, и второй тоже — рыба заливная во рту тает, и третий: студень тает во рту. («Муся! Встань, поклонись гостям, они тебя поблагодарить хотят за твое искусство!») Гости благодарят, пьют за здоровье хозяйки, аплодируют, опять благодарят. Особенно когда, возбужденная всеобщим вниманием, она начинает с волнением рассказывать: «А за судачком-то я три часа простояла в очереди... дефицитные теперь судаки. Потом, пока его разморозила, пока проварила как следует, пока разлила по блюдам... Уж ног под собой не чувствовала. А потом всю ночь не спала, все думала, как он застынет — хорошо или нет...». Она говорит и не замечает, как у гостей кусок начинает застревать в горле. Потому что этот судачок начинает им видеться окропленным кровью сердца этой милой и симпатичной женщины. Над ними реют мрачные тучи ее тревог и бессонницы. Гости даже перестают жевать, подавленные, присмиревшие, ошеломленные. Гости хотят бежать. И опять всему виной «кулинарное» тщеславие, правда, уже несколько иного толка: «А вот как я умею готовить!»

Насколько мне приходилось наблюдать, у нас за последние годы сложилась и еще одна не во всем симпатичная тенденция в отношении праздничного стола. Кое у кого считается «хорошим тоном» угощать гостей продуктами «дефицитными» (вроде судака и крабов, сайры, бланшированной в масле, и салатом с соусом майонез). Если этого на столе нет, то он считается неудавшимся.

И почему удачный стол — это обязательно судак, крабы, сайра, майонез? Нет ли и тут все того же хвастовства: «Ах, какая я ловкая, расторопная, какая добытчица — достала!»?

Подумайте, если вы действительно любите и уважаете своих гостей, а не себя, «отраженную» в обилии стола — «полной чаши», в кулинарных ухищрениях, выставляемых напоказ, в добытых дефицитных или модных деликатесах — не лучше ли подготовить гостям (им, а не себе!) ряд приятных сюрпризов, узнав, например, заранее, какое блюдо они любят, сделав и подав это блюдо? Здесь трудно что-либо конкретное посоветовать. Но допустим, например, что Иван Федорович, которого вы сегодня ждете к ужину, любит раков. Так не лучше ли постараться найти в магазинах или на рынке эту тоже не очень популярную в последнее время снедь и обрадовать гостя? Если же гостей много, то обязательно нужно учитывать их склонности, вкусы, возможности, возраст. Именно такой стол (каким он получится конкретно, в каждом отдельном случае должна решить сама хозяйка) будет для приглашенных куда более приятен, чем любые излишества, приятные лично вам кулинарные ухищрения или кулинарная мода.

Да и вообще, честно говоря, радость встречи с теми людьми, которым вы симпатизируете, могут скрасить самые простые, незамысловатые блюда. Даже селедка с отварной картошкой, даже чай с подсушенными в духовке гренками. Да мало ли что еще? Такие вещи, сделанные умелыми руками, могут быть не менее вкусными, чем любые деликатесные продукты. Ведь в гости все же ходят не только и не столько затем, чтобы покушать. Стол — не цель, а лишь средство, придаток, «чтобы веселее было разговаривать». Но стол — это не только кушанья сами по себе. Я думаю, что в какой-то мере можно говорить и об эстетике стола, будничного и праздничного.

V

«Товарищ продавец, вы мне, пожалуйста, редисочку поровнее да покраснее выберите... И петрушку, чтобы побольше зелени было. Я люблю, чтобы у меня стол красивый был, чтобы не только покушать, но и полюбоваться на него можно было!» (Женщина из очереди в магазине «Овощи — фрукты».)

«Украшение стола говорит о чести и внимании, которые оказываются гостям. Это украшение создает первое впечатление, которое останется у гостей до конца обеда или ужина». (Нацко Сотиров. «Современная кухня. 3000 рецептов». София. 1959.)

«Стол не следует сервировать и украшать задолго до начала обеда или ужина, потому что цветы теряют свою свежесть и аромат» (там же, стр. 678).

Сервировка стола, честно говоря, дело не простое. Она требует известных знаний и навыков. Но эти знания легко можно почерпнуть из любой кулинарной книги, не принимая при этом всерьез тех советов, которые относятся к сугубо парадным или официальным приемам, где стол готовится по давно установленному этикету. Здесь лучше подумать над более простыми вариантами сервировки. Главная же сложность заключается не в правилах и этикете, но в том, что праздничный и даже будничный обед или ужин приятны и красивы тогда, когда они «оформлены» со вкусом, когда в сервировке присутствует момент эстетический.

Тут, несмотря опять же на наличие известных «правил», не может быть никаких общих рецептов, и они не помогут, если хозяйка не обладает подлинным вкусом, врожденным или воспитанным. Однако одно «правило» все же обязательно. Стол, пусть даже для единственного гостя, близкого знакомого человека, должен быть все-таки столом, а не обрывком газетки с кое-как покромсанной селедкой на нем. Не парой-другой граненых стаканов, куда поспешно разливается сорокоградусная жидкость. Не кое-как кинутыми на плохо помытую тарелку остатками вчерашнего обеда: «Была бы закуска!» То есть речь идет о самом элементарном, составляющем основу эстетики стола: о чистой скатерти и чистой посуде и тщательно, аккуратно поданной пище.

В это «правило» отнюдь не входит, как полагают некоторые, обязательное «богатство» сервировки: хрустальные бокалы, дорогая фарфоровая посуда, серебряные приборы. В наш демократический век такая «роскошь» вовсе не является признакам «хорошего тона». Более того, не блещущие подчас высоким художественным достоинством хрустали и фарфоры свидетельствуют не только об отсталых вкусах хозяев, но и о все том же самохвальстве — «а посуда-то у нас дорогая...», хотя, быть может, любители обязательно «роскошной» сервировки сами себе в своем тщеславии и не признаются.

За стремлением к «богатству» посуды часто забывают об ее удобстве. О том, например, что колбасу, селедку и салат с майонезом с одной и той же тарелки есть неудобно, невкусно, некрасиво, неэстетично. Пусть даже эта тарелка будет самой что ни на есть красивой и антикварной. Что все напитки лить в один и тот же бокал, пусть он будет наихудожественно хрустальным, тоже невкусно и к тому же не очень полезно для самочувствия. Забывают порой и о том, что, например, лучше иметь две простенькие легонькие вилки и два ножика (для рыбы и для мяса), чем один прибор, тяжелый, массивный, дорогой. Обо всем этом, кстати, забыла и наша промышленность.

Если какая-либо молодая хозяйка попытается собрать универсальную сервировку для праздничного стола, бегая по московским магазинам, то, скажем прямо, ее постигнет неудача. Я имею в виду не какие-либо выдающиеся редкости, а самые элементарные вещи. Плоские тарелочки для сухих закусок. Селедочный набор с маленькими селедочницами к каждому прибору. Салатный прибор с салатницами. Это не женские капризы, это практический вывод из одного малоэстетического обстоятельства. Когда колбасу кладешь на тарелку после селедки, она кажется невкусной. Когда после и того и другого накладываешь салат, он кажется противным. Я не говорю уже о том зрительном впечатлении, которое производит тарелка с нагроможденными на ней объедками. Менять за каждым закусочным блюдом тарелки — невозможно: и тарелок не хватит, и хозяйке вместе с гостями нормально, как человеку, посидеть хочется... Плоские маленькие тарелочки, селедочный набор и салатницы прекрасно решили бы эту проблему. Но... кроме малочисленной, хотя удобной и красивой продукции Конаковского фаянсового завода, которая расходится очень быстро, ничего подходящего в данной области обнаружить не удается.

Зато в магазинах в огромном количестве стоит все тот же пресловутый хрусталь, дорогой, неудобный; бесполезные, очень дорогие, хотя и не блещущие высоким вкусом фарфоровые сервизы «на двенадцать персон», с предметами сервировки, устаревшими и малоупотребляемыми, и груды грубейших безвкуснейших, хотя и дешевых, тарелок с розочками и незабудочками, тех самых универсальных тарелок, на которые, по идее, предлагается «валить» всю закуску. Не знаю, приходится ли здесь говорить об уважении к потребителю, на которого и только ради которого и работают наши фаянсовые и фарфоровые заводы.

Однако при большом желании объективные трудности преодолеть можно. Если помнить, что, чем проще посуда, тем лучше. Если понимать, что все предметы сервировки должны соответствовать друг другу по форме и цвету. Если помнить, что любое кушание можно красиво подать, декорировав зеленью, ягодами, фигурно нарезанными кусочками овощей... Но не будем вторгаться в ту область, где кулинары-повара и авторы специальных книг могут больше сказать полезного и интересного.

И, наконец, о цветах. У нас почему-то почти совсем забыли об этом древнем и прекрасном аксессуаре гостеприимства. Я не буду здесь перечислять те страны и называть те народы, где и у которых гостей обязательно встречают цветами. Или в виде букетов, или в виде венков, одеваемых им на шею, или в виде маленьких букетиков у каждого прибора за столом. Не обязательно розы или гвоздика, тюльпаны или сирень — даже незабудки, даже ромашки, даже веточки зелени ранней весной уже вносят особую атмосферу в дом, придают прелесть столу, накрытому для своей семьи, для ожидаемых друзей и тем более для торжественного случая. Цветы — это тот совершенно необходимый, на мой взгляд, последний художественный штрих, «удар кистью», который любому празднеству может придать эстетическую законченность.

VI

«Зачем вы взялись писать на такую тему?.. Все равно это будет бесполезно. Ведь готовить для гостей и сделать красивым стол —это так трудно. Никогда этому нельзя по-настоящему научиться...». (Тамарочка, милая девушка 23-х лет, секретарша.)

«Да разве сейчас кто умеет по-настоящему оформить стол? Вот читаешь роман про старинную жизнь — там и поросенок в целом виде, украшенный бумажными розами, и фазаны, как живые, с перьями своими, и котлеты отбивные с кокардами... Упала культура, упала. А кому ее поддерживать? Молодые-то и ножа в руках держать не умеют!» (Марина Григорьевна, 48 лет, домохозяйка.)

Не знаю, как в других городах, но в Москве можно услышать изрядное количество анекдотов о неумелых молодых хозяйках, которые якобы варят уху из неочищенной и невыпотрошенной рыбы, суп — из неощипанной курицы. Поскольку каждый рассказывающий (или, вернее, рассказывающая) клянется, что это подлинный случай, бывший с одной из его родственниц или знакомых, а случай этот как две капли воды похож на другие, о которых приходилось слышать раньше, то я позволю себе усомниться, что это подлинный случай, а не вымысел (плюс явное недоброжелательство к молодым хозяйкам).

Я за то, чтобы девушки и женщины — молодые хозяйки — умели варить картошку и жарить котлеты. И даже за то, чтобы они искусно готовили суп-пюре из дикой утки со сливками по-марсельски. Но я против того, чтобы они умели только это. Я против надуманно-душераздирающих сентенций по поводу недоваренной каши. Потому что они чаще всего раздаются из уст людей, которые умеют только это и все силы своей души отдают только этому.

Странная вроде глава для статьи о приеме гостей, праздничном столе и т. д.? Нет, вполне закономерная. Потому что и анекдоты о неощипанной курице и атаки на молодежь по поводу недоваренной каши не способствуют воспитанию той высокой культуры быта, за которую мы сейчас боремся. У одних они вызывают своеобразный «бытовой пессимизм», ложное чувство собственной неполноценности, своей непригодности для преодоления «прозы жизни». У других, более активных и нетерпимых, возникает яростная реакция: «Нет уж, нам не до кастрюлек и тарелочек! Нет уж, мы лучше по-студенчески гостей примем, чем бог послал, так сказать, и на чем послал...» И тут появляется газета с нарезанной толстыми ломтями колбасой, граненые стаканы для «жидкости», разломанный на куски хлеб, а руки употребляются вместо ножей и вилок.

У третьих происходит нечто еще более печальнее: они проникаются фанатической убежденностью автора анекдота о неощипанной курице, убежденностью в том, что суп и котлеты — дело священное, героическое, что ему нужно отдавать лучшие силы своей души и львиную часть времени. И тут рождаются продолжательницы тех самых малопочтенных традиций, о которых говорилось выше: традиций стола «полной чаши» и судачка, окропленного кровью сердца хозяйки. Так замыкается этот заколдованный круг. Так борцы за культуру быта становятся фактически борцами против нее.

При всем нашем общем уважении к старшим по возрасту и семейному положению все же приходится признать, констатируя очевидный объективный факт, что для познания глубин и высот кулинарии в ее домашнем варианте (даже для праздничного стола), все же специальных университетов кончать не надо. Даже многочисленные в последнее время общественные школы для молодых хозяек тоже, по моему мнению, не обязательны. Потому что для человека с нормально развитым интеллектом, пусть еще очень молодого человека, сварить бульон — не проблема. Тем более для того, чьи руки и мозг приспособились к решению куда более сложных задач, нежели приготовление обеда. И одолеть книгу о современной кулинарии ему не так уж трудно, поскольку он одолевает книги и посложнее. Освоить все секреты «готовки», по-моему, можно весьма примитивным способом. Просто взять одну или несколько книг по кулинарии и внимательно их прочитать. А потом просто приготовить то или иное блюдо, руководствуясь рецептурой и описанием. Если у девушки ясная голова и проворные руки, этот «подвиг» удастся ей без особых усилий... Так что давайте «закроем» не существующую на самом деле «кулинарную проблему». Споры вокруг нее не помогут решить ни один из вопросов эстетики поведения в гостях или при приеме гостей. Напротив, они способны лишь усугубить еще не такую уж редкую в этом деле антиэстетичность.

VII

«Приятно побалакать с хорошим человеком! Он тебе о своем расскажет, ты ему — о своем, он тебе о том, как тюльпаны выращивать, ты ему о своих пчелках... Глядишь, и вроде поумнели оба...». (Сергей Петрович, военный в отставке.)

В предложенном мне приблизительном проспекте этого сборника [Эстетика поведения. — М.: Искусство, 1965. — 256 с.], как одна из проблем данной статьи, значилось: «Беседа в гостях, с гостями, за столом». Я честно и усердно в течение продолжительного времени пыталась это пожелание осуществить. Пока не поняла, что это невозможно.

Мне, как и многим, наверное, ясно, что беседа должна быть взаимно вежливой, взаимно приветливой, без тенденции перейти в выяснение отношений. Беседа должна быть обоюдной, то есть она не может переходить в монолог одного человека, который хочет сам говорить и говорить, не слушая других. Беседа — диалог, в котором столь же важно уметь слушать, как и говорить... Кроме всех этих слишком общих соображений, мне ничего так и не пришло на ум.

Потому что здесь совершенно невозможно хоть в какой-то мере предугадать, о чем будут говорить два человека, близких или знакомых, один из которых пришел в гости к другому. Потому что их беседа будет так же неповторима, как неповторима любая человеческая личность. Если им интересно и приятно друг с другом, они могут говорить и о космосе и о футболе, о своей работе и о семье, о статье в газете и о домашнем разведении белых мышей, о рыбах в аквариуме и о том, как в этом году много в лесу грибов. Конечно, подлинно тактичный и чуткий человек не станет занимать собеседника пространным описанием собственных, сугубо личных забот и огорчений («Подумайте, я купила домашние тапочки, а у них подметка отскочила! Я — к сапожнику, а он не берется чинить, я к другому, он тоже не берется...» и т. д. на двадцать минут минимум!). Он не будет долго и нудно, с выразительными натуралистическими подробностями («Подумайте, щавель, оказывается, плохо действует на слизистую оболочку кишечника!») описывать свои недуги или особенности собственного организма. Ведь это не просто неинтересно, но и неприятно другим...

Если поведение человека в обществе других людей за столом, его отношение к «кулинарным вопросам» — все это позволяет говорить о каких-то распространенных явлениях и тенденциях, то к беседе это никакого отношения не имеет и не может иметь. И тут тем более противопоказаны какие бы то ни было «правила». Вроде тех, которые существовали в старину и в этой области. В них, например, предлагались «приятные» и «выигрышные» темы для разговора: погода, последняя премьера в театре и т. д. Тем самым создавались чисто условные, абстрактные нормы поведения. То есть человек должен был говорить не о том, что ему интересно, но о том, что считалось приличным, «положенным», приятным.

Давно уже ушли в прошлое все эти каноны «светской» беседы, условности и «приличия». И вообще в любой семье, в любой компании люди разговаривают совершенно по-разному и о разном. И если есть радушие и искренность, общие интересы и доброжелательство, то всегда создается добрая атмосфера и хорошее настроение, люди радуются встрече с другими, наслаждаются разговором по душам, ближе узнают друг друга и лишний раз убеждаются, что живут они среди хороших людей, благожелательно настроенных к другим, людей интересных, встреча с которыми каждый раз приносит что-то новое.

VIII

Тут мне хочется вернуться к тому, о чем упоминалось вначале — к вопросу о наших советских современных бытовых традициях. Не потому я хочу к этому вернуться, что боюсь, как бы дело гостеприимства не было пущено на самотек. Просто хочется попытаться уловить кое-какие общие тенденции в той бытовой культуре и эстетике, которые сейчас возникают буквально у нас на глазах и помочь формированию которых и должен, по замыслу авторов и составителей, данный сборник [Здесь и далее по тексту: Эстетика поведения. — М.: Искусство, 1965. — 256 с.].

Традиции не создашь речами, постановлениями и распоряжениями. Они создаются сами, исподволь, так сказать, «снизу» и никогда не насаждаются «сверху». Другое дело, что можно и нужно вовремя подметить ту или иную рождающуюся традицию, вытащить ее, так сказать, наружу, обратить на нее внимание и способствовать ее распространению. Здесь уже могут помочь даже речи и постановления...

Не претендуя на провозглашение абсолютных истин в последней инстанции, я хочу попытаться, исходя из природы самих отношений между людьми в нашем обществе, подметить то новое и то общее, что, по-моему, характеризует современное отношение человека к человеку в быту.

Как мне кажется, у нас произошла постепенная, стихийная отмена одной довольно укоренившейся традиции и обыденной жизни и замена ее другой. Я имею в виду принцип «мой дом — моя крепость», убеждение, что «надо жить своей семьей». Свойственная прошлому замкнутость семейной жизни, отгороженность от других людей, связана с настороженным отношением к «чужим», в которых заранее предполагали врага и недоброжелателя, — все это уже в основном отмерло или доживает свой век по отдаленным, изолированным закоулкам быта. Большинство наших семей живут сейчас «открытым домом», любят принимать гостей, легко и быстро знакомятся с другими, приглашают к себе и сами отзываются на приглашение.

Мы к этому привыкли и считаем такое положение вещей само собой разумеющимся. Однако поговорите с некоторыми пожилыми людьми, которые еще помнят «старинную жизнь», — они вам скажут, что раньше так не было. Особенно это бросается в глаза тем, кто приезжает к нам на продолжительное время из других стран. Они с удивлением и восхищением говорят о том радушии и гостеприимстве, о той человеческой непосредственности и доброжелательстве, которые свойственны советским людям. «У нас еще не так, — сказала мне знакомая из одной социалистической страны. — Если с кем-либо новым познакомишься, то к тебе будут долго-долго присматриваться, пока пригласят к себе в дом...».

Эта новая народившаяся традиция «открытого дома» не возникла на пустом месте. Она имеет древние корни в обычаях подлинно народного гостеприимства, славянского, кавказского, среднеазиатского, когда любого гостя встречали с открытым сердцем, отводя ему почетное место за столом и угощая его самыми вкусными яствами. Теперь все это возрождается на новой основе, получает подкрепление в новых отношениях человека к человеку.

И еще одна, по-моему, противостоящая прошлому традиция, вернее, общая тенденция: это освобождение обычая гостеприимства от всяких условных канонов, заранее предписанных этикетов и правил. Это связано с демократизмом нашего современного, советского образа жизни, с тем фактом, что разрушена стена векового отчуждения между людьми, разрушены и уничтожены всякие социальные барьеры и градации (а именно они предписывали, как нужно вести себя по отношению к «вышестоящим» и «нижестоящим», более «высокопоставленным» и совсем «высокопоставленным»). Это связано с тем, что отношения между людьми у нас просто отношение человека к человеку, а не «графа» к «дворянину», «купца первой гильдии» к «купцу второй гильдии», «чиновника» к «мещанину» и т. д. Именно все эти иерархия и «микроиерархия» оставили регламенты и этикеты, предписания и каноны. Большинство из них умерло естественной смертью, кое-что осталось, как мы видели, когда говорили о «правилах хорошего тона». И, как мне думается, стремясь похоронить окончательно условности старого быта, нам нужно тут подумать о другом.

О том, чтобы создать наши современные, советские... нет, не этикет, не каноны, не предписания, — а именно традиции, может быть, более «частного порядка», чем те, которые, по-моему, уже возникли в самой жизни. «Создать» — это не значит «изобрести» или «придумать». Они должны родиться естественно и непосредственно. Но тут нужна «коллективная мудрость» всех тех людей, которые задумываются над проблемами культуры быта, эстетики поведения. Какими должны быть эти традиции, какими они станут — пусть над этим подумает читатель. Способствовать рождению традиций — ведь это интересная, увлекательная и почетная задача!